ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ "ДИКОЕ ПОЛЕ. ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ"

Поле духовных поисков и находок. Стихи и проза. Критика и метакритика. Обзоры и погружения. Рефлексии и медитации. Хроника. Архив. Галерея. Интер-контакты. Поэтическая рулетка. Приколы. Письма. Комментарии. Дневник филолога.

Сегодня суббота, 23 ноября, 2024 год

ЧУДО ДЕВУШКИ И УЛИТКИ

Они собрались сегодня вместе: улитка, говорившая, что, в её домике есть маленькая жемчужинка, и девушка, которая никак не могла выйти замуж. Вместе они собрались потому что сочувствовали горю друг друга – на улиток ведь тоже никто не обращает внимания, и до жемчужин в их домике никому дела нет.

Эту девушку любил один парень, но она любила другого человека, не обращавшего на неё внимания. Все эти влюблённости так сложны, что в них не разберутся и три девушки вместе, не то что одна девушка и улитка.

– Знаешь, сегодня ночью моя жемчужинка светилась, как звёздочка, и мне не нужно было зажигать в домике свет, – рассказывала улитка.

– Как это, наверно, здорово, иметь свой свет, – отвечала ей де вушка, – а мне никто вчера так и не позвонил.

– Может, завтра позвонит? – предположила улитка.

Её слова прозвучали неестественно, потому что они обе знали – ни завтра, ни послезавтра не будет никакого звонка. И ожидать этого так же странно, как если бы кто-то, кроме девушки, заинтересовался улиткиной жемчужиной.

Конечно, так не бывает. Но чудеса всё-таки случаются, даже если они приходят к нам не такими, которыми мы представляли их.

Вот эта девушка, разглядевшая жемчужинку в подруге, – разве
не чудо для этой улитки?

А улитка, знающая о том, что и в девушке есть жемчужинка, разве не чудо для неё?

Конечно, чудо! Только до поры до времени не замечаемое ни улиткой, ни девушкой.

Но так иногда бывает, когда люди ждут чего-то своего и не замечают чуда уже совершающейся в их жизни любви.

МУЗЫКАНТ И ЕГО ЖЕНА

В одном небольшом, но уютном доме жил мальчик, и у него, конечно, были мама и папа, которые почти никогда не ссорились. Мальчик рос тихим и скромным, а потому не имел приятелей среди сверстников, только цветы на окне и птица были её друзьями.

Цветы умели сочинять разные истории и мечтали жить в настоящем лесу, а птица умела петь и летать, мечтая однажды взлететь так высоко, чтоб увидеть всю землю.

Родители часто жаловались друг другу, что у мальчика вовсе нет друзей, и тогда он рассказывал им о цветах и о птице, а те, чтоб его не обидеть, делали вид, что верят этим рассказам. А мальчик, радуясь что ему верят, шел в свою комнату, где его ждали цветы и птица, прося сыграть им что-то. Тогда он откидывал крышку пианино, такого старого, что краски осыпались с медных узоров, которые сделал неизвестный мастер много лет назад, и лишь стоило ему коснуться клавиш руками, как расцветала стоящая на пианино искусственная роза, а фарфоровый лебедь оживал, благодарно кивая мальчику, после подходил к расцветшей розе и неотрывно смотрел на неё своими большими глазами. Он, конечно, любил розу, но знал об этом, пока звучала музыка. Да и роза любила его только расцветая, ведь всё остальное время она оставалась искусственной. В один такой вечер мальчик рассказал друзьям о своей мечте – стать музыкантом.

…Шло время, мальчик вырос. Стал вначале юношей, а потом молодым человеком и, конечно, решил найти себе работу, ведь все должны делать что-то полезное. Да и выросшие цветы и птица тоже нашли подходящее дело – птица сидела в чьей-то клетке, за что её кормили отборным зерном, а цветы выставляли себя в ботаническом саду.

Собирались они теперь реже – цветы говорили, что ботанический сад немного похож на лес, куда всё ещё мечтали попасть, а птица радовалась, что клетка её висит над самым окном, не оставляя, впрочем, надежды взлететь и увидеть землю.

Вскоре и он нашёл себе дело – стал сочинять популярные песни, подбирая к ним мелодии на старом инструменте, быстро сделался знаменитым и уехал в столицу.

Только пианино ему пришлось оставить в старом доме, но Музыкант, а теперь все звали его только так, не долго тосковал о нём, ведь вокруг было столько нового, да и его знакомые, тоже музыканты, не одобрили бы привязанности к такой развалюхе. А мнением их он дорожил – каждую новую песню Музыканта его знакомые тотчас называли шедевром, и Музыкант им, конечно, вскорости поверил.

А после Музыкант встретил девушку странной красоты, с глазами более всего походившими на солнце и душой столь поражавшей всякого, что смотрящий видел только глаза – а потому никто не знал, красива ли она.

Он влюбился, и она полюбила Музыканта. Вскоре они поженились.

И жилось им всё лучше, ведь песни Музыканта были очень известны, а стоило только забыться одним, он тотчас писал другие, удивляя своим мастерством знакомых. А с ним рядом теперь была любящая девушка, о которой так часто пел он теперь, – вначале восторженно, а после – по привычке. Музыкант радовался, что привык. Он был так занят, что не имел времени любить, зато она могла любить за них двоих – и всё оставалось как прежде, разве только не казалась она теперь Музыканту такой прекрасной – вся её красота была в душе, а в душу он вскоре разучился заглядывать.

Так жили они – и чем меньше любви оставалось в нём, тем искренней любила его жена. Только дважды заставал он её плачущей, – и в первый раз не знал, чем утешить, а в другой раз – не захотел.

«Только детские слёзы высыхают быстрее женских», – подумал он, и был прав, потому что с возрастом Музыкант, как и все люди, стал мудрее.

– Любовь в заботе, – часто повторял он, – а кто заботится о ней больше меня? – и дарил жене новое красивое кольцо или платье.

А как-то раз вечером, сочинив ещё одну песню, вспомнил о старом пианино.

– Богатая же у меня была фантазия, – рассмеялся Музыкант, – подумать только, я оживлял даже розу и лебедя, и они уже тогда могли любить, как я сейчас.

И Музыканту захотелось вновь сыграть на старом пианино. «Давно не приходилось делать подобного, но не беда, – думал он, – заиграю на нём как прежде, и расцветёт роза, да и старых друзей неплохо повидать снова».

И он приехал в родной город, не без труда разыскал дом, где некогда жили его родители, открыл такую знакомую дверь, прошёл в детскую, откинул крышку инструмента, – но той, старой музыки, вспомнить почему-то не смог, только его собственные песни вспоминались ему.

– Так даже лучше, – решил он, – ведь эти песни, несомненно, талантливей тех.

Но искусственная роза не распускалась, и фарфоровый лебедь не оживал.

– Да это просто детские бредни, – вновь рассмеялся Музыкант, – всем известно, что игрушки не оживают.

И он отправился навестить друзей.

Цветы, давно решившие заняться серьёзным делом, переселились на грядку и вскоре стали обыкновенными огурцами. Они радовались, что так и не уехали в лес, – земля везде одинакова, – сказали они Музыканту, – да тут всё родное.

А птица, уставшая летать, свила себе прочное гнездо у печной трубы на крыше и с тех пор гуляла только по ней, благо, еды хватало. А иногда, поглядывая с крыши на землю, радовалась, что ей, птице, дано видеть так далеко – с земли бы она разглядела значительно меньше.

– Только с возрастом приходит мудрость, – заметил Музыкант, – даже любить по-настоящему я научился только недавно, а не в дни, когда был молод.

И все согласно кивали, ведь мечты их были исполнены, и только где-то плакала девушка с такими живыми глазами, и эти слёзы вновь пробудили розу и лебедя, и они наконец обнялись, но пришел их срок, и они, взяв с собой пробудившую их девушку, ушли рассказать о том, как и кого любили они на земле.

ТЕЛЕГА

Вечерней порой по сельской дороге катилась телега, нагруженная вещами. Их везли в город, в новый дом, чему все вещи были, конечно же, рады.

– Ах, как замечательно, – дребезжали стаканы, – не зря мы всё-таки преодолеваем такой трудный далёкий путь, ведь там, впереди, нас ждёт большой и светлый дом.

И хотя стаканы вовсе ничего не преодолевали, а просто лежали рядочком в ящике, они ужасно гордились своим высоким назначением.

– Без нас, – говорили они, – людям даже воды не испить.

– Что вода, – презрительно бросила благородная хрустальная рюмка, – вот во мне подают вино, а всё остальное время берегут и протирают хрустальной тряпочкой, а вас же просто моют.

Дубовый шкаф тоже хотел было вставить слово, да не придумал ничего, только многозначительно заскрипел.

– И что вы скрипите, сосед, – возмутились лежащие в нём ложки. Они были признанными музыкантами, ведь ими однажды отбивали чечётку, и не терпели, если кто-то мешал им, ложкам, вдохновенно творить мелодии, которые, по мнению старой, дырявой кастрюли, несомненно были новой вехой в музыке. Того же мнения придерживался и чайник со свистком – известный эстет и ценитель изящных искусств.

– Я и сам недурно пою, – хвастал он, и прочие вещи охотно с ним соглашались, особенно благодарной слушательницей была глиняная копилка.

– До чего же приятно слушать его, особенно, когда брюхо моё набито монетами. Как говорится, песнями сыт не будешь, – втолковывала она своему знакомому кошельку. С другими вещами она не водилась.

– Уж если они не могут достать денег, какие же они вещи! – говорили они друг дружке, радуясь судьбе, сделавшей их кошельком и копилкой, а не каким-то там грязным веником, который, если и горазд будет на что в новом доме, так это мести полы. А о жизни в новом, просторном доме они думали весьма часто:

– Это будет достойной наградой за все испытания, которые мы претерпели, – говорили они.

И хотя, на первый взгляд, ничего особенного им претерпеть не пришлось, ни в старом доме, ни в пути, им – кошельку и копилке – это, конечно же, виднее.

…А телега всё катилась, вещи болтали и спорили: старые платья рассказывали другим о последней моде, приводя в пример, конечно же, себя. Луженые кастрюли хвастались звонкостью, которая, уверяли они, после починки только возросла. Часы были не слишком разговорчивы:

– Не лезьте в душу, – говорили они, более всего боясь, чтоб никто не проведал о пауке, свившем паутину прямо в часовом механизме.

И только старый дедушкин портрет, лежащий на шкафу, равнодушно молчал.

«Что мне до их суеты, – думал он, – ведь я тут самый старый и важный, а следовательно – самый сведущий и умный. Пусть себе спорят, я и так знаю себе цену, – а этого достаточно».

…А телега ехала всё быстрее и быстрее, и вдруг – трах! – колесо налетело на камень и отвалилось, телега перевернулась и вещи высыпались прямо в канаву.

– Не везёт мне сегодня, – сокрушался возница, но, подойдя к опрокинутой телеге, увидал среди вещей флейту.

– Вот радость-то, – сказал он, – ведь эту самую флейту я вырезал ещё в детстве, а после, думал, потерял. Возьму тебя с собой, – решил он, распряг лошадь и уехал.

А вещи так и лежат в канаве, всё равно они не пригодились бы в новом, светлом и просторном доме.

АВТОБУС

Под вечер, когда пассажиров не слишком много и всем найдутся места, разносящая билеты женщина садится ненадолго и, пересчитывая вырученные деньги, думает, что вот-вот окажется дома. На руке у неё позолоченное кольцо – такое же, как у водителя. И автобус знает – заперев его, они вместе уйдут куда-то, а утром вернутся, чтоб всё повторить сначала.

К водителю автобус равнодушен – давно, ещё маленьким, он хотел объездить все дороги на свете и был очень рад, повстречав первого своего водителя. А после, к большому своему огорчению, автобус заметил, что каждый день его везут по одной дороге.

– Ничего, – утешал себя автобус, – зато как он меня ценит.

Но очень скоро оказалось – ценили не его, а деньги, которые получали после каждой такой поездки. Да и все другие, пришедшие после, были такими же, – потому автобус их не любил, слишком они были похожи на него самого, – а себя автобус считал скучным и пустым.

– Все живут весело и интересно, – грустил вечером он. И вправду, автобус никогда не видел, чтоб кто из людей целый день так же ходил по одной дороге.

Новое о местах, где он так и не побывал, рассказывали ему другие машины, жизнь которых была так богата впечатлениями, но и они, в общем, знали не так уж много. А большие туристические автобусы, ездившие в другие города, слишком важничали и говорили только друг с другом. Они приносили хозяевам много денег, а за это их часто красили и мыли. Потому, вполне довольные судьбой, они не обращали внимания на однообразность своих дорог, столь пугавшую автобус.

Вечерней дорогой снег за стёклами, как темнота, разделяет машины, делая тусклым и без того слабый свет, которым они расчищают знакомый путь впереди себя. Метель так много усилий отбирает на внешний свет, что внутренний гаснет вовсе.

И хотя автобус каждую остановку зажигает лампы под потолком, все знают – это его работа.

– Скоро конечная, – громко объявляет женщина с позолоченным кольцом. Ей так надоело повторять ничего не значащие фразы. Уставшая, она совсем ничего не слышит, но всё ещё продолжает считать.

………………………………………………………………………………………………………………
И вот остановка последняя.

Тут из кабины выйдет хозяин и, подождав женщину с позолоченным кольцом, продолжит прерванную прошлым вечером ссору. Но опустевший автобус всё-таки восхитится ими, ведь люди, в отличие от машин, никогда не ходят по одной дороге.

ВОЛШЕБНЫЕ ОЧКИ

Слушая повествующих о безумии мира, тоскующий, обращаясь к миру, говорит ему: «Посмотри скорее, во что я верю теперь, что же ты ни в чём не возразишь им?»

И что-то в сердце его отвечает тогда: «Да ведь они лгут, а потому я жду, пока ты не возразишь им сам».

Один изобретатель сделал очки, менявшие местами верх и низ, и решил, что так правильно. Небо очки приблизили, и изобретатель решил, что это просто воздух. А тысячи знакомых предметов стали небом, которое не смущало больше изобретателя, потому что теперь было знакомо ему.

Очки купил ведущий популярной радиопередачи – с ними легко было говорит ерунду. Очки купил известный профессор – они помогали ему изучать людей. Очки купила девушка – она слышала, что все порядочные люди должны носить что-нибудь подобное – для счастья.

А у таких очков есть одно свойство – надевший забывает, что носит их, и очень быстро уверяется – никак иначе мир представить нельзя.

Конечно, даже очкам не под силу сразу убедить сердце, но, поскольку, надевали их обычно те, кто не слишком отличался от того, что хотел в них видеть, все были довольны, а особенно изобретатель, гордившийся, что первым открыл истинную правду о мире.

Но девушка вовсе не походила на ведущего и профессора. И хотя всё видимое ею теперь распадалось на тысячи предметов, казавшихся важными и необходимыми, сердце противилось взгляду и искало совсем другое, хотя даже до приобретения очков ничего найти ей так и не удалось.

Надев очки, она прежде всего составила жизненный план. Но, как часто бывает с теми, чьё сердце непохоже на всё, что показывают такие очки, начав исполнять свой план, затосковала и отказалась от него. А очки уверяли – она ни к чему не пригодна.

Чтоб не тосковать, она искала, кем бы заполнить сердце, а потом и вовсе забыть о мире, но в этом не повторила судьбу многих девушек своего города, носящих такие же очки. Она нашла работу, заботилась о доме, а к тридцати годам почти перестала задумываться о чём-то ещё. И каждый вечер, прежде чем на небе покажутся звёзды, она, как и все в её городе, чтоб лучше видеть, зажигала электрический свет. Но даже так она всё ещё верила: если б у неё были дети, они б непременно отыскали совсем другое. Но так и делающий шёлк верит – нити превратятся в плащ, который станут носить эльфийские короли, пока ткань не купят в магазине и не сошьют современный костюм.

А над городом всю эту ночь освещали звёзды, и среди них всегда можно было увидеть указывающую путь, а по улицам всё ещё ступали эльфы – они приходили к носящим очки и говорили с ними о звёздах, – но слышали их только если звёзды были в сердце слушающего.

И один из эльфов пришел на тридцать первый её день рождения. Эльфы, конечно, заходили к ней и раньше, но девушка всегда была чем-то занята и не замечала их.

Но на этом празднике ей вдруг стало особенно грустно, и когда эльф вошёл, сердце узнало его, а когда он стал говорить о звёздах и дорогах, девушка сняла очки ненадолго. Так иногда она поступала и раньше, но по-прежнему не увидела ничего, что могло бы подтвердить его слова.

– Ты пришёл слишком поздно, всё, сказанное тобой о важном, больше не имеет значения, – ведь его не найти теперь ни в одном сердце.

И тогда эльф произнёс что-то, чего она не поняла, потому что никто не мог сказать ей этих слов верно. Но, услышав их, она увидела небо и вначале вспомнила, что не включила свет, а после разглядела звёзды, а когда нашла Звезду Пути – поняла – это её сердце.

А когда эльф повторил сказанное, она знала уже, что он ей говорит. И тогда все эльфы и звёзды на свете услышали её ответ – то единственное Слово, которое делает ненапрасной дорогу всякого, кто смог услышать его на земле.

Поля, отмеченные * звёздочкой, необходимо заполнить!

Ваше имя*
Страна
Город*
mailto:
HTTP://
Ваш комментарий* Осталось символов