ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ "ДИКОЕ ПОЛЕ. ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ"

Поле духовных поисков и находок. Стихи и проза. Критика и метакритика. Обзоры и погружения. Рефлексии и медитации. Хроника. Архив. Галерея. Интер-контакты. Поэтическая рулетка. Приколы. Письма. Комментарии. Дневник филолога.

Сегодня четверг, 31 октября, 2024 год

– Итак, душу свою ты продавать не желаешь? – спросил дьявол.

– Благодарю, – ответил студент. – Если не возражаешь, я лучше сохраню ее при себе.

– Но я как раз возражаю! Она очень мне нужна. Послушай, я буду щедр. Я сказал двадцать лет? Даю тебе тридцать.

Студент отрицательно покачал головой.

– Сорок!

Студент снова отрицательно покачал головой.

– Пятьдесят!

То же самое.

– Что ж, – сказал дьявол, – я знаю, что собираюсь совершить глупость, но мне больно видеть, как умный и энергичный молодой человек упускает свой шанс. Сделаю тебе другое предложение. Мы не станем сейчас заключать сделку, но в течение сорока лет я буду всячески помогать тебе. Ровно через сорок лет, день в день, я вернусь и обращусь к тебе с просьбой; это не будет душа, разум или что-то, не находящееся в твоей власти. Если ты дашь мне желаемое, мы в расчете; если нет – я забираю тебя с собой. Что скажешь?

Студент на несколько мгновений задумался.

– Согласен, – наконец произнес он.

Едва дьявол исчез, а сделал он это немедленно, как на взмыленном скакуне появился у ворот университета Кордовы (внимательный читатель уже заметил, что Люциферу никогда не дозволялось проникнуть внутрь христианского храма учености) гонец и, справившись о студенте Герберте, вручил ему подписанное императором Оттоном назначение аббатом в Боббио, − принимая во внимание, гласил документ, его добродетели и познания, для столь молодого человека почти сверхъестественные. Такие вестники часто посещали Герберта в течение всей его завидной карьеры. Аббат, епископ, архиепископ, кардинал, − и наконец, 2 апреля 999 года он взошел на святой престол, приняв имя Сильвестра II. Тогда царило всеобщее убеждение в том, что на будущий год наступит конец света, − катастрофа, многим казавшаяся тем более неминуемой после избрания папы, чья известность как богослова, хотя и немалая, ни в коей мере не достигала его славы мага.

Земля, однако, свой круг в этот ужасный год завершила невредимой, и в начале первого года одиннадцатого столетия Герберт мирно сидел в своем кабинете, углубившись в чтение книги по магии. Труды по алгебре, астрологии, алхимии, аристотелевской философии и прочее легкое чтение теснились на полках; на столе рядом с рукописью, излагавшей науку арабских цифр − главный дар Герберта потомкам, − стояли построенные им часы. Внезапно послышался шум крыльев, и перед ним возник Люцифер.

– Много воды утекло, – молвил дьявол, – с тех пор, как я имел удовольствие видеть тебя. И сейчас я должен напомнить о нашем маленьком договоре, заключенном ровно сорок лет назад.

– Ты помнишь, – сказал Сильвестр, – что не должен просить того, что я не в силах исполнить?

– Такого намерения у меня и нет, – сказал Люцифер. – Напротив, я собираюсь просить об услуге, которую только ты и можешь оказать. Ты папа, и я хочу, чтобы ты сделал меня кардиналом.

– Полагаю, в надежде стать папой, когда святой престол освободится, – произнес Герберт.

– Надежда, которую, принимая во внимание мои несметные богатства, квалификацию в интригах и настоящее состояние Священной Коллегии, я имею все основания питать, – ответил Люцифер.

– Без сомнения, − молвил Герберт, − ты попытаешься поколебать основания Веры и посредством беспутства и разврата сделать Святой престол ненавистным и презираемым.

– Напротив, − возразил бес, − я с корнем вырву ереси, а также все знания и науки, как неизбежно к ним ведущие. Знать грамоту будет дозволено только священникам, чтобы

могли прочитать молитвенник. При первом же удобном случае я сожгу все твои книги заодно с твоими костями. Я буду строго следить за соблюдением установленных правил, а особенно внимательно за тем, чтобы ни одна заклепка не ослабла в том всеохватном ярме, что я выковываю для умов и душ людских.

– Коли ты замыслил такое, то убирайся прочь, − сказал Герберт.

– Что? – вскричал Люцифер. – Да ты, никак, хочешь составить мне компанию в преисподней!

– Я, разумеется, скорее предпочту отправиться в ад, чем быть соучастником сожжения трудов Платона и Аристотеля и ввергнуть мир во мрак невежества, с которым сражался всю свою жизнь.

– Герберт, − возразил демон, − хватит попусту тратить время. Разве ты не знаешь, что ни один добродетельный человек не может войти в мои владения? Что, случись такое, пребывание там стало бы для меня непереносимым, и мне пришлось бы отказаться от своего царства?
– Мне это известно, − сказал Герберт, − и по этой причине я так спокойно воспринял твой приход.

– Герберт! – со слезами на глазах воскликнул дьявол. – Рассуди сам, разве это порядочно, разве это честно? Я обязался защищать твои интересы и выполнил свои обещания сполна. Благодаря моему содействию ты достиг положения, о котором иначе не мог бы даже помыслить. Я часто прикладывал руку к избранию пап, но никогда доселе мне не случалось помогать увенчать тиарой голову человека столь выдающихся добродетелей и учености. Ты получил от меня всё, а теперь пытаешься воспользоваться обстоятельствами и лишить меня заслуженной награды. Увы, я снова и снова убеждаюсь, что добродетельные люди куда ненадежнее грешников, да и договориться с ними гораздо труднее.

– Люцифер, – ответил Герберт, – я всегда старался относиться к тебе как к джентльмену, надеясь, что и ты проявишь себя таковым. Но я не стану спрашивать, приличествует ли джентльмену попытка вырвать мое согласие посредством угроз, которые, как тебе прекрасно известно, невозможно привести в исполнение. Я закрою глаза на это маленькое недоразумение и предложу тебе даже больше, чем ты просил. Ты хотел стать кардиналом – я сделаю тебя папой…

– Ага! – вскричал Люцифер, и его смуглая шкура зарделась, словно едва тлеющие угольки от дуновения.

– …на двенадцать часов, – продолжал Герберт. – По истечении этого срока мы обсудим, как быть дальше; и если, как я предчувствую, твое желание сложить с себя папский сан будет сильнее, чем теперешнее желание обрести его, обещаю выполнить любую твою просьбу, – конечно, находящуюся в пределах моей власти и не противную религии и морали.

– Идет! – вскричал демон. Герберт произнес несколько каббалистических слов, и спустя миг в комнате были два папы Сильвестра, совершенно неразличимых, не считая их одеяния и того, что один чуть прихрамывал на левую ногу.

– Папское облачение ты найдешь в этом шкафу, – сказал Герберт и, захватив с собой книгу по магии, через замаскированную дверь удалился в потайную комнату. Дверь едва успела захлопнуться, как он хихикнул и пробормотал под нос: «Старина Люцифер, бедняга! Снова одурачен!»

Если Люцифер и был одурачен, то сам он, кажется, об этом не подозревал. Он подошел к служившей зеркалом большой серебряной пластине и с некоторым неудовольствием изучил свое отражение.

– Положительно, без рогов я вдвое потерял в представительности, – произнес он, – да и отсутствие хвоста в высшей степени прискорбно.

Однако тиара и прочее облачение оказались достойным возмещением за отсутствие названных конечностей, и теперь Люцифер был вылитый папа. Но только он собирался позвать церемониймейстера и объявить о созыве консистории, как дверь вдруг распахнулась и в кабинет, размахивая кинжалами, ворвались семь кардиналов.

– Долой чародея! – кричали они, хватая его и кляпом затыкая рот.

– Смерть сарацину!

– Изучает алгебру и другие дьявольские науки!

– Знает греческий!

– Говорит по-арабски!

– Читает по-еврейски!

– Сжечь его!

– Удавить его!

– Надо, чтобы он был низложен общим советом, – промолвил молодой неискушенный кардинал.

– Боже сохрани! – произнес sotto voce¹ кардинал старый и осторожный.

Люцифер яростно отбивался, но силы бренного тела, пребывать в котором он был обречен ближайшие одиннадцать часов, быстро иссякли. Связанный и беспомощный, он потерял сознание.

– Братия, – сказал один из старейших кардиналов, – изгоняющие бесов утверждают, что чародеи и прочие, вступившие в сношения с дьяволом, обычно имеют на теле какую-нибудь подтверждающую их гнусную связь отметину. Я предлагаю без промедления начать поиск дьяволова клейма, обнаружение которого послужит оправданию наших действий в глазах всего мира.

− Я всем сердцем одобряю предложение нашего брата Анно, − сказал другой, – тем более что неудача в этом поиске нам не грозит – если, конечно, мы такую метку желаем найти.

Итак, осмотр был незамедлительно начат, но не слишком далеко продвинулся к тому моменту, когда все семь кардиналов одновременно издали дружный вопль, засвидетельствовавший, что результат превзошел самые смелые ожидания.

Ногу святого отца украшало раздвоенное копыто!

Ошеломленные кардиналы, остолбенев от изумления, на ближайшие пять минут погрузились в молчание. Но когда они постепенно пришли в себя, внимательный наблюдатель не мог не заметить, что папа в их глазах вырос весьма значительно.

– Это дело следует взвесить со всей рассудительностью, – сказал один.

– Я с самого начала боялся, что мы будем действовать слишком неосмотрительно, – сказал другой.

− Как написано, дьявол тоже верует², – сказал третий. – Зато, по крайней мере, святой отец не является еретиком!

– Братия, – сказал Анно, – это дело, как правильно заметил наш брат Бенно, действительно требуется серьезно обдумать. Посему предлагаю не душить, как мы собирались, Его Святейшество подушками, а заточить пока что в примыкающей к сей комнате темнице и, проведя ночь в размышлениях и молитве, завтра утром возобновить обсуждение вопроса.

– Служителям дворца надо объявить, – сказал Бенно, – что Его Святейшество уединился для вознесения молитв и желает, чтобы его ни в коем случае не беспокоили.

– Святая ложь, – добавил Анно, – которую любой из отцов церкви изрек бы, не колеблясь ни единого мига.

Приняв решение, кардиналы подняли бесчувственного Люцифера и бережно, почти нежно перенесли в назначенное для его содержания узилище. Каждый из них с радостью задержался бы здесь в надежде, что тот очнется, однако чувствовал, что взоры всех остальных шести его братьев устремлены на него, и потому все семеро одновременно удалились, унося с собой семь ключей от помещения.

Почти сразу после этого Люцифер пришел в себя. Он весьма смутно представлял, какие обстоятельства ввергли его в столь жалкое состояние, и мог лишь сказать себе, что если папскому сану такие обстоятельства сопутствуют постоянно, то они ему никоим образом не по нраву, а узнать о них он предпочел бы заранее. В темнице царили непроницаемый мрак и жуткий холод, а бедный дьявол в его нынешнем облике не имел под рукой адского пламени, чтобы согреться. Его зубы стучали, дрожь сотрясала все члены, и он изнывал от голода и жажды. Вполне вероятно, что правы некоторые биографы, утверждающие, что именно тогда он изобрел крепкие напитки; но, даже если это и так, одна мысль о стакане бренди могла только усугубить его мучения. Так тянулась тоскливая январская ночь, и похоже было, что Люцифер угаснет от истощения, но вдруг в замке повернулся ключ и в темницу крадучись проскользнул кардинал Анно, неся с собою лампу, каравай, половину холодного зажаренного козленка и бутыль с вином.

– Надеюсь, – сказал он, почтительно кланяясь, – что буду прощен, если допущу некоторое заслуживающее порицания нарушение этикета, поскольку я затрудняюсь понять, как в нынешних обстоятельствах мне более приличествует вас величать: «Ваше Святейшество» или же «Ваше Адское Величество».

− Бу-у-буб-бу… – промычал Люцифер, чей рот все еще был забит кляпом.

– О небеса! – воскликнул кардинал. – Молю ваше Адское Святейшество простить меня! Какое прискорбное упущение!

И, освободив Люцифера от уз и кляпа, поставил перед ним яства, которые демон начал пожирать с ненасытной жадностью.

– Какого черта, если можно так выразиться, – продолжал Анно, – Ваше Святейшество не сообщили нам, что вы – дьявол?! Ни одна рука не поднялась бы тогда на вас! Я сам всю свою жизнь искал встречи, которой, к счастью, ныне удостоен. Откуда это недоверие к вашему верному Анно, преданно и ревностно служившему вам столько лет?

Люцифер выразительно указал на путы и кляп.

– Я никогда не прощу себе, – со всей торжественностью заявил кардинал, – участия в этом прискорбном деле. Мое раскаяние уступает только желанию служить верой и правдой вашему величеству. Однако умоляю ваше величество принять во внимание мою искреннюю уверенность в том, что я действовал в ваших интересах, ниспровергая чародея,

превратившего ваше величество в мальчика на побегушках и способного в любое время запереть вас в сундук и утопить в море. Плачевно, что самые преданные слуги вашего величества могли впасть в такое заблуждение.

– Интересы святого престола? – предположил Люцифер.

– Я полагаю, они уже не действуют, – сказал кардинал. – В любом случае священная коллегия теперь всецело в курсе дела, и потому нет нужды рассуждать о них далее. Я бы хотел теперь смиренно молить ваше величество, или, вернее, поскольку я собираюсь вести речь о вопросах церкви, – ваше святейшество, рассмотреть важный и тонкий вопрос о преемнике вашего святейшества. Я нахожусь в неведении, сколь долго ваше святейшество намерены занимать апостольский престол, но вам, разумеется, известно, что общественное мнение не одобрит, если это время превысит срок понтификата св. Петра. Таким образом, однажды престол может оказаться свободным, и, несмотря на свойственную мне скромность, я утверждаю, что среди действующих иерархов вы не найдете никого более подходящего, дабы занять его, что ни на кого вы не сможете так же положиться в беспрекословном исполнении всех ваших желаний и намерений.

Кардинал начал было во всех подробностях излагать события своей жизни, которые безусловно подтверждали правоту его последних слов. Однако, успев поведать лишь малую их толику, он был прерван скрежетом ключа в замке, и, едва успев прошептать: «Остерегайтесь Бенно!» – поспешно нырнул под стол.

Кардинал Бенно также при себе имел лампу, вино и холодные закуски. Поняв при виде другой лампы и остатков люциферовой трапезы, что кто-то из коллег его опередил, и, не зная, сколько их еще может объявиться, он сразу же обратился к самой животрепещущей теме и заявил о своих притязаниях почти в тех же выражениях, что и Анно. Когда он честно предостерегал Люцифера против этого кардинала, способного провести самого дьявола, в замке снова начал поворачиваться ключ. Бенно также нашел спасение под столом,

где Анно немедленно ткнул его пальцем в правый глаз. Последовавший за этим сдавленный вопль Люцифер, притворно закашлявшись, успешно заглушил.

Кардинал № 3, француз, принес байоннскую ветчину и выявил такое же неудовольствие, как и Бенно, увидев, что его опередили. Те просьбы, что он успел высказать, были вполне умеренными, хотя никто не знает, сколь далеко он в них зашел бы, не вспугни его прибытие кардинала № 4. До этого момента он успел попросить только неистощимую мошну, власть вызывать дьявола ad libitum³, да превращающий в невидимку перстень, чтобы беспрепятственно пробираться к своей возлюбленной, которая, к несчастью, была женщиной замужней.

Кардинал № 4 хотел в первую очередь, чтобы ему было позволено отравить кардинала № 5, а кардинал № 5 обратился с такой же просьбой применительно к кардиналу № 4.

Кардинал № 6, англичанин, потребовал возвратить ему архиепископства Кентерберийское и Йоркское вместе с правом их объединить, а проживать где заблагорассудится. В своей пламенной тираде он использовал слова non obstantibus⁴, на что Люцифер немедленно обратил внимание.

О чем собирался просить седьмой кардинал, осталось неизвестным, ибо едва он раскрыл рот, как двенадцатый час истек, и Люцифер, вновь обретший свой облик и свою силу, отшвырнул князя церкви в дальний угол и одним ударом хвоста расколол мраморный стол пополам. Шесть кардиналов, на корточках теснившиеся под столом, при виде друг друга поёжились, но, в то же время, с наслаждением лицезрели, как Его Святейшество пронзил лопнувший, подобно тонкой пленке, каменный свод, сомкнувшийся за ним, словно ничего не произошло. Когда прошла минутная растерянность, кардиналы дружно бросились к двери, но нашли ее запертой снаружи. Другого входа в помещение не было, как не было и возможности поднять тревогу. Поведение итальянских кардиналов в этой критической ситуации явило их коллегам из-за Альп образец для подражания. «Bisogna pazienzia»⁵, – говорили они, пожимая плечами. Ничто не могло сравниться с взаимной вежливостью кардиналов Анно и Бенно, разве только вежливость кардиналов, собиравшихся друг друга отравить. Француза обвинили в грубом отступлении от хороших манер, поскольку, сидя под столом, он услышал то, что для его ушей не предназначалось; а англичанин, обнаружив себя в столь затруднительном положении, так возмутительно богохульствовал, что итальянцы немедленно дали друг другу молчаливую клятву впредь не пускать представителей этой нации на папский престол – принцип, который (за единственным исключением) соблюдается по сей день.

Люцифер тем временем воротился к Сильвестру и нашел того облаченным во все положенные сану одежды, нося которые, заметил Сильвестр, его посетитель, похоже, довольно претерпел.

– И мне так кажется, – сказал Люцифер, – но в то же время я чувствую себя вполне вознагражденным за пережитое, поскольку уверен в преданности моих друзей и почитателей и убежден, что отныне мне не придется уделять много времени церковным делам. А теперь я прошу обещанной награды, которая никоим образом не будет противоречить твоим прерогативам, ибо речь идет о милосердии. Я требую, чтобы кардиналы были освобождены и чтобы их заговор против тебя, от которого пострадал лишь я один, был предан забвению.

− Я надеялся, что ты их всех заберешь с собой, – разочарованно сказал Герберт.

− Благодарю, – ответил дьявол, – меня больше устраивает, если они останутся на своих местах.

Дверь темницы была отперта, и павшие духом кардиналы робко вышли наружу. И если впоследствии вреда от них было меньше, чем ожидал Люцифер, причиной тому были полное непонимание ими происшедшего и совершенная неспособность постичь политику Герберта, который с того времени целиком и даже несколько демонстративно посвятил себя добрым делам. Они никогда не могли точно определить, разговаривают ли с папой или с дьяволом, но, убедив себя в последнем, нередко делали предложения, которые Герберт заслуженно клеймил как безрассудные, отчаянные и постыдные. Они досаждали ему намеками на те или иные обстоятельства, затронутые в разговорах с Люцифером, участником которых, само собой, они ошибочно полагали Герберта; донимали непрекращающимися кивками и хихиканьем, которыми сопровождали то и дело бросаемые на его нижние конечности взгляды. Чтобы устранить эту докуку и заодно пресечь распространившиеся повсюду различные неприятные слухи, Герберт придумал церемонию целования папских ног, которая в совершенно искаженном виде дожила до наших дней. Изумление кардиналов, обнаруживших, что святой отец лишился копыта, не поддается описанию, но все они сошли в могилу, так и не сумев пролить на эту тайну хоть лучик света.

¹sotto voce (итал.) – вполголоса (здесь и далее – прим. переводчика).

²Ты веруешь, что Бог един? Хорошо делаешь: и бесы веруют и трепещут (Послание Иакова, 2:19).

³ad libitum (лат.) – по прихоти.

⁴non obstantibus (лат.) – беспрепятственно.

⁵bisogna pazienzia (итал.) – имейте терпение.

Перевод с английского Валерия ШИЛОВА

Ричард Гарнетт (Richard Garnett, 1835-1906) – английский писатель, поэт и историк литературы. Автор жизнеописаний Джона Мильтона, Уильяма Блейка, Томаса Карлейля и др., нескольких поэтических книг и многочисленных переводов с европейских языков. В 1888 г. опубликовал сборник «Сумерки богов» (The Twilight of the Gods and Other Stories), в который вошли 16 фантастических рассказов. В 1903 г. появилось второе издание, дополненное еще 12 рассказами. Рассказ «Папа-искуситель» (The Demon Pope) переведен по изданию 1888 г.

2014-01-25 21:27:50

Maldoror
Одесса
даже не ожидал увидеть на русском спасибо !

2013-06-02 23:48:41

Саманта
Одесса
Отличный перевод прекрасной истории!

Поля, отмеченные * звёздочкой, необходимо заполнить!

Ваше имя*
Страна
Город*
mailto:
HTTP://
Ваш комментарий* Осталось символов