ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ |
Не Украина и не Русь - Боюсь, Донбасс, тебя - боюсь... ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ "ДИКОЕ ПОЛЕ. ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ" |
|
Поле духовных поисков и находок. Стихи и проза. Критика и метакритика. Обзоры и погружения. Рефлексии и медитации. Хроника. Архив. Галерея. Интер-контакты. Поэтическая рулетка. Приколы. Письма. Комментарии. Дневник филолога. Сегодня суббота, 14 декабр¤, 2024 год |
||
Главная | Добавить в избранное | Сделать стартовой | Статистика журнала |
ПОЛЕ Выпуски журнала Литературный каталог Заметки современника Референдум Библиотека ПОИСКИ Расширенный поиск Структура Авторы Герои География НАХОДКИ Авторы проекта Кто рядом Афиша |
(25 января 2009 года)
Первое выездное заседание этого донецко- го литературного клуба, официально именуемого Вольным филологическим обществом, а неофи- циально — «кораблевником», состоялось не где-нибудь, а в стольном горо- де Киеве, в самом что ни на есть центре — на улице Банковой, в помещении Союза Писателей, в непосредственной и опасной близости от знаменитого Дома с Химерами и Администрации Президента…
Об этой встрече рассказали Литсовет, Литературный портал, Поэзия, Точка Зрения и некоторые другие сайты.
Из Донецка приехали десять авторов: Елена Морозова, Майя Климова, Екатерина Мирошниченко, Мария Панчехина, Екатерина Сокрута, Игорь Борисов, Евгений Мокин, Григорий Брайнин, Вячеслав Верховский и др. Посмотрели город, посетили Дом Булгакова. И только потом пришли в Дом писателей. Представившись, сказали: — Мы рады, что наша встреча, или, как говорят в Донецке, стрелка, все- таки состоялась. Мы приехали в Киев, а вы — на Дикое поле. С вашего позво- ления, в начале, чтобы наш разговор был предметным, прозвучат некоторые тексты, а затем, если они кого-нибудь заинтересуют, мы надеемся на диалог…
И диалог состоялся. Это ведь не обязательно дискуссия или ток-шоу. Диалог — это когда говорящие слышат друг друга…
— Мне очень понравились стихи донецких ребят, особенно Кати Со- круты. Могу сказать, что это вполне состоявшийся поэт, со своим лицом, у нее есть свой стиль, и стихи у нее очень живые. Еще понравились не- которые вещи Игоря Борисова и, несомненно, миниатюры Верховского… (Юрий Крыжановский).
— Мы услышали много нового и еще больше интересного. Впечатле- ния у меня самые радостные, самые светлые. Очень трогательный рассказ прочитала Майя Климова. И дело не только в том, что он трогательный (хотя, безусловно, тематика у него та- кая, что не может не вызвать отзыва в сердце). Он написан именно так, как и должен быть написан рассказ — кратко, выразительно, емко. Приятное впечатление оставили выступления молодых авторов. Наша давняя знакомая Лена Морозова сделала убедительный и инте- ресный аналитический обзор взаимоотношений поэта и интернета, осно- ванный на личном опыте. Конечно, самый большой респект Кате Сокруте. Она замечательно талантлива, и мы теперь с большим вниманием будем следить за ее раз- витием. Евгений Мокин в очень кратком, емком и лапидарном жанре сумел многое сказать. Безусловно, поэт высокой культуры и большого человеческого и поэ- тического опыта — наш уважаемый Григорий Брайнин. Его стихи звучали очень мощно. Вячеслав Верховский… Это автор, который может собирать очень за- интересованные аудитории. Спасибо, что вы к нам приехали (Владимир Гутковский).
— Меня поразил рассказ Майи Климовой. Вы так много сумели ска- зать через такие мелочи… Безусловно, хочу отметить Екатерину Сокруту. Для такого молодого поэта это очень зрелые и профессиональные стихи. Очень мощная поэзия Григория Брайнина. Это настоящая мужская поэ- зия. Прекрасные стихи моего земляка Игоря Борисова. Мне понравилось решительно всё… (Наталья Вареник).
— Восхищения заслуживает буквально каждый автор. Меня, на- пример, потрясла Катя Сокрута, и потряс Вячеслав Верховский, до основания… Очень трогательной и по-женски чуткой была проза Майи Климо- вой. Я восприняла этот рассказ как рассказ о материнской любви. Я виде- ла у многих женщин слезы, когда вы читали рассказ. Вы не оставили нас равнодушными. Лена Морозова сделала интересный обзор по Интернет- пространству… Мне кажется, очень большое будущее у ваших молодых прозаиков и поэтесс — они волшебные, у них волшебные глаза, они совершенно восхи- тительные девушки, которые открыты для мира, для общения и для само- реализации (Татьяна Гурьева).
— Я стараюсь следить за тем, что происходит в Донецке. Мне очень интересно, что пишет Хаткина, Свенцицкая, Рафеенко, Шаталов, Кора- блев… Конечно, сейчас следить за этим труднее. Поэтому очень приятно увидеть воочию тех, кого знаю, хоть и давно не видел. Такое общение до- рогого стоит. Только вот постоянно к нам приезжают «донецкие, адские», не пора ли и нам поехать в Донецк? (Игорь Кручик).
— Мы можем дружить сайтами и порталами. Но я была бы рада позна- комиться еще и так, не виртуально. Благодаря таким встречам мы можем сказать, какие чувства кого задели, что поразило… (Ольга Иванова).
— Так случилось, что я свое детство и юность провела в Донецке, по- этому знакома с большинством здесь выступавших. Но два года назад я переехала в Киев, поэтому я уже здесь как бы своя, мне можно доверять. Я пришла сюда, наверное, для того, чтобы подтвердить: все, что здесь проис- ходило, это правда. Мы же понимаем, когда человек едет в другой город, у него возникает искушение себя приукрасить, в чем-то обмануть, в чем-то слукавить. Так вот, здесь украшательств, по-моему, не было. Конечно, это не то мясо — со спорами, дискуссиями, иногда мордобитием… — которое происходит в Донецке по средам… (Лера Шмырова).
— А у вас и такое бывает? — У нас и не такое бывает… — Это ж прекрасно!
— Я присоединяюсь ко всему сказанному. Я очень люблю донецких поэтов. Если б еще Хаткина приехала… Вроде бы она сейчас невыездная, да? (Андрей Грязов).
— Я опоздала на встречу, но выступления двух последних авторов, Верховского и Брайнина, которые я слушала полноценно и сосредоточив- шись, на меня произвели очень сильное впечатление (Татьяна Аинова).
— Очень хорошие авторы… Впечатление такое, словно дома посидел. Я не слышал здесь слабых вещей. Вы привезли очень хороший состав, и дай вам Бог, чтобы у вас таких людей было как можно больше… Приезжай- те к нам еще. (Василий Дробот).
По дороге домой, пока впечатления не остыли и не выветрились, кое- кто успел записать их. Потому что для того, чтобы событие завершилось, оно должно стать словом…
«СТРАХ И УЖАС НА НИХ НАПАДУТ…»
Перед моим отъездом в Киев мне подвернулась бывшая зна- комая: «Что-то мне не по себе». — «А что такое?» — «Я такая умная, аж страшно!» Страшно и мне, но по иной причине: я в Киев еду с такими умными людьми, по сравнению с которыми… Они же настоящие писатели: Сокрута , Мокин… *Знаете, когда-то говорили: и примкнувший к ним Шепилов. Похоже, здесь Шепилов буду я… И еще о страхе. Город Киев. Подкатили мы к перрону — стало страш- но: на Киев опустилась ночь, хотя въезжали — ожидалось семь утра. Небо стало черным. Абсолютно. Потому что стало черным от ворон. Оккупированное воронами, летевшими куда-то миллионом, небо дыша- ло, хлопало крыльями и каркало, как будто в мегафон. Зрелище могло све- сти с ума. К счастью, очень скоро распогодилось…
*
Люблю ли я Киев? Казалось, мать городов русских. Но, если честно, не люблю я этой матери! Во-первых, в Киеве меня чуть не убили, когда я проходил здесь службу в армии. Во-вторых, в 1979-м под Владимирским собором я просил милостыню, а это унижает. А еще Киев — город скольз- кий во всех отношениях. Киевская старина превратилась в бездушный гламур. А цены на все-такие высокие, что поесть в свое удовольствие мож- но только за счет больших денег. В общем, город Киев мне не близкий…
*
Мы в районе Мариинского дворца, я и Брайнин**, замечательный поэт. Нет, такого мы еще не видели! Все произошло в одно мгновение. Кортеж из четырех машин, они летели на запредельной, на нечелове- ческой скорости. Люди шарахались, движение прервалось: весь транс- порт пугливо прижался к обочинам. А они летели. Один из пешеходов усмотрел: в первой мчался сам гарант. Во второй его штандарты. Он же с флагами везде, еще не наигрался. Как дитя. Может, и спит, обложен- ный штандартами. В третьей находилась Тимошенко. В четвертой был дублер ее косы. Я б и Януковича приплел. Не ехал он…
*
Предстоящий день я распланировал умело. Выступление назначено на пять. Выступаю, в том числе, и я. Итак, на пять. Значит, волноваться я начну не раньше двух (если раньше, можно просто кончиться). А пока до двух я был свободен. По городу шататься очень холодно. Я предложил Григорию музей. У входа в Национальный художественный музей Украины два ва- льяжных льва, монументальных, разлеглись, как будто охраняют. А на деле совершенно бесполезные, потому что… У самих дверей — прислоненные к стене две скифских бабы, по бокам. Опасаясь, как бы их не сперли (а на львов — надежды никакой), к стене их прикрутили грубой проволокой. Одну в районе ниже живота, у другой перехватили ее горло. То-то у нее лицо такое жуткое, она и выглядит, как будто задыхается… Ровно в десять стали запускать. Григорий Брайнин тут же приобрел себе билет за двадцать гривен. Я же, в отличие от Григория, человек на- столько неприхотливый, что спокойно обошелся без билета. А я вообще кругом хожу бесплатно, это к слову…
*
Итак, музей. Идем из зала в зал. Тихо, вдруг неясный гул, и в нем слышится какая-то мелодия. Я ищу поддержки у Григория: — Вы что-то слышите? — А что я должен слышать? — Музыку не слышите? — Откуда?! И Григорий Брайнин не шутил. Неужели у меня галлюцинация?!.. С подобным я столкнулся год назад, когда один из московских музеев нервы мне изрядно потрепал. Уже не помню, что я там смотрел. В залах — классическая музейная тишина. И тут я слышу: гул. Я еще подумал: ну и ну! Потом не только слышу, но и вижу: в залах что-то мелко дребезжит. Гул шел из-под земли. Он нарастал. Кто-то из посетителей заметался, как японские рыбки, предсказывающие землетрясение. И только смотритель- ница была невозмутима и даже, казалось, дремала, как будто землетрясе- ние в Москве, на Волхонке, в Музее частных коллекций — норма жизни. К ней бросились: — А что это такое? Она очнулась: — Это? А метро! Очень близко от поверхности земли и, извините, пря- мо под музеем. Щас проехал поезд, что ж такого?! Ничего. Но он проехал — ощущения остались. Так и здесь: какой-то гул. В нем вырисовывалась музыка. И чем даль- ше шли, из зала в зал, тем она ближе. И теперь услышал даже Брайнин. Ну, наконец-то! Музыка — волшебная! И мы пошли уже целенаправленно. Приходим. А там — этаж уже вто- рой — Микалоюс Чюрлёнис, привезенный из Прибалтики, картины. Но оказалось, ему мало рисовать. Большой художник, оказался он не мень- шим композитором. И это музыка его — как иллюстрация. Что он и швец, и жнец, и на дуде… Так мы выбрели на композитора Чюрлёниса. Уже не помню, кто? Да вроде я. Чтоб совсем уж было мне комфортно: — А нельзя ли музыку погромче? Куратор выставки кивнула головой: — Я могу, мне ничего не стоит. Но тогда вы не услышите картин. Это ж надо, как она ответила?! И мы пошли послушать, о чем эти картины говорят. Картины странные. Вот картина «Демон». Но Демона там нет. Поин- тересовался: «Где же он?» Куратор: «Вы смотрите». Снова нет. Как будто отлучился. «Вы внимательно!» Куда уже внимательней. Из десятков картин только ее одну содержат под стеклом. Приглядел- ся — в стекле отражался я сам: «И это Демон?!" Куратор: «Вот нашли! Не- многие находят». Мол, ищите Демона в себе…
*
Днем немного потеплело. Я уже сам гулял по центру города, где дома элиты прошлых лет. Не заметить это невозможно: несколько жилых домов, облепленных мемориальными досками. «Здесь жил такой-то…». Множество пысьмэнныкив. И что ни пысьмэннык, обязательно «вели- кий»! Все «великие». Ни одного нормального писателя. Легкого, весело- го, без званий. Одни лишь титулованные классики: Нагнибеда, Вырви- глаз, Перекусигорло… А как у них с великими сейчас? Я никого не хочу уесть, я просто рассуждаю. Союз писателей есть? Есть! Газета «Литературная Украина»? Есть, конечно! А сама литература, где она? Кто их читает? Совер- шенно верно!.. Есть доска и на здании самого Союза писателей Украины. Див- ный текст! Откуда следует, что этому Союзу достославному ничуть не меньше ста пятидесяти лет. Вот бы отвинтить себе на память! Я ци- тирую: «Охраняется государством. Союз писателей Украины. Середи- на XIX века»…
*
Это здание на Банковой старинное, киевский магнат С. И. Либерман выстроил его для себя и своих домочадцев без дураков. Знал ли он о том, кто здесь объявится?! Идеальная сохранность интерьеров, как будто владелец на минуту отлучился. Люстры, мебель, инкрустация, парадная лестница, наборной паркет, дубовый потолок — все той поры. Десятки непохожих друг на дру- га каминов… Нет, не зря дом Либермана у украинских пысьмэнныкив хотят от- нять. Но пысьмэнныкы не сдаются. Судя по их книгам, наверное, все их силы уходят на то, чтоб не сдаваться. А страсти бушуют нешуточные. Дом уже который год пытается при- брать к рукам ни много ни мало Администрация Президента Украины, очевидно, что с подачи самого. Представить на минуту: рейдерский захват. Люди в масках. Под одной оторопевшие пысьмэнныкы угадывают само- го гаранта… Интерьеры настолько роскошные, что иногда становится не по себе. Прямо там я даже записал, как мне не по себе: «Особняк перегружен деко- ром, он полон архитектурных излишеств… — а дальше записал, имея Ли- бермана: — Богатого человека ничто не сдерживает. Даже вкус». Да, он мог себе позволить быть безвкусным, Симха Ицкович!
*
В этом доме перебор и с Т. Шевченко. Он сидит, он возлегает. Он на рушнике, под рушником. В кабинетах по Шевченко. Примелькался! Ну нельзя же так любить, чтоб так навязчиво! Рядом с Шевченко портреты тех, кто Спилку возглавляет. Но, кажется, они не понимают… По утрам, поднимаясь на второй этаж, они проходят мимо соб- ственных портретов. Ладно, хорошо, пройдем и мы, — не это главное. Они прошли, вошли в свои начальственные кабинеты. Ладно, разде- лись, сели. Понимаю я и это: это жизнь. Я не понимаю: что же дальше? Нет, серьезно, дальше — что? Я хочу понять: как они руководят лите- ратурой? Точней: а разве можно ею руководить?! Как заметил, а может, процитировал кого то, людожэр профессор Кораблев, «творчество — это дело одиноких». Так зачем стране писательский колхоз? Вообще-то удивительное дело: до чего же Спилка непоследова- тельна! С одной стороны, они ратовали за развал СССР, за отказ от со- ветского прошлого. Но их Спилка тоже ведь из прошлого, порожденье сталинской системы. Чтоб держать писателей в узде. Так откажитесь! Самораспуститесь! Но кто же от кормушки добровольно?!..
*
В одной из комнат либермановского особняка, его личном кабинете на втором этаже, до середины 30-х годов прошлого века потолок был раз- движным. И это неспроста. С помощью специального механизма в день новолуния потолок раз- двигался, в комнату закатывалось небо, и богобоязненный Либерман, об- лачившись в праздничную одежду, принимал участие в освящении новой луны. Трижды приподнимаясь на носках, он произносил — слова молитвы остаются неизменными — «Благословен ваятель Твой, благословен соз- датель Твой… Подобно тому, как я приподнимаюсь навстречу Тебе, но не могу Тебя коснуться, — так пусть и все враги мои не смогут коснуться меня, чтобы причинить мне вред». Не помогло! Своих врагов — своих детей — Симха Либерман выкор- мил сам. «Нападут на них [врагов] ужас и страх; при виде мо- гучей силы Твоей онемеют они, слов- но камень. Словно камень, онемеют они при виде силы Твоей могучей. Страх и ужас на них нападут». Не напали… Даже истовая набожность либер- мановских детей не помешала им уда- вить родного папу подушкой. За что?! За то, что в карты проигрался он настолько, что даже не оставил им наследства. А чтоб следы преступления сокрыть, они папашу взяли и повесили. Мол, мы здесь не при чем, па- паша сам. Отцы и дети, вековечная проблема… Повторяю: шов в потолке давно замуровали. Навсегда. А раздвиж- ной механизм уничтожили. И умные люди, еще тогда, смогли преду- гадать: да, украинские пысьмэнныки звезд с неба наверняка хватать не будут… Нас — А. А. Кораблева и меня — провели в святая святых, кабинет самого Симхи Либермана, где он молился, где его и удавили. Действи- тельно, намоленное место. По иронии судьбы сейчас здесь кабинет Мушкетика… Нет, не могу я в жизни быть спокойным! Если в мире есть преемствен- ность хозяев, я просто опасаюсь за Мушкетика! А Симха — в переводе это радость. Вот такая радость в доме Ли- бермана! В доме со столь славной историей нам и предстояло выступать: Мокину, Панчехиной, Морозовой… Ну и мне, примкнувшему Верхов- скому. Пронырливый, я дом излазил вдоль и поперек. А, и еще минут за-де- сять до начала, человек общительный, я, повстречав на лестнице технич- ку, стал ненавязчиво расспрашивать: «А есть ли в доме странности какие?» — «Еще какие!» — «Расскажите!» Она была словоохотливой техничкой: «Каждую ночь, — сообщила до- верительно, — ровно в полночь из камина…» — «Из какого?» — «А рядом здесь, идемте… Вот из этого… — в том самом зале, где нам выступать. — Возникает призрак бывшего владельца Либермана и бродит по Союзу», в смысле, Спилке… И мне это запало. А еще бы! Началось. Выступает Морозова Лена. Она сегодня молодец, она в уда- ре! И Мокин молодец! И Майя Климова! И Панчехина туда же, она умнич- ка! Потому что если я об этом не скажу… — А теперь Верховский! Я вскочил. С чего начать?.. А, признаюсь, я такой непредсказуемый, что иногда и сам себя боюсь. С чего я начал — сам не ожидал, под мощным впечатлением от призрака: — Каждую ночь, ровно в полночь вот из этого камина… — и указал рукой, все оглянулись. — Выходит призрак бывшего владельца, неприка- янный. Он бродит по пустынному Союзу… Господи! Куда меня несет? Что я мелю?! Останови меня! Не хочешь. Грешен я! И продолжаю: — Он бродит. А кругом же книги и газеты, много книг, — вся пе- чатная продукция Союза… Здесь хватает этого добра. Призрак тянется к одной газете, призрак морщится, берет другую и… С брезгливостью отшвыривает: «Изолгались, украинские пысьмэнныки!» Призрак Ли- бермана… И это ж я при них! Я что, сдурел?! Но остановиться я не в силах. А они молчали, как убитые. Куда меня несет поток сознания?! — Так вот, — я начал пятиться назад, — врать, хотя бы здесь, я не осме- люсь: мне ни к чему проблемы с этим призраком… Они опять молчали, как убитые. Как я дальше выступал, уже не помню. Только помню: это было, как во сне: я что-то там читал, из заготовленного. От текста я уже не отступал. Еще что вспомнил, это же смешно: ведущая все время повторяла: ко- раблевка. Кораблевник так еще никто не обижал! А потом, конечно, был фуршет. Ничего оригинального: еда.
*
Затем нам показали дом с химерами, где находится секретариат Пре- зидента Украины. Я об этом доме что-то слышал. Правда, раньше, по наи- вности, я думал, что они химерами и есть, его сотрудники, а наша главная химера — сам гарант. Я ошибался: наш гарант сидит как раз напротив. В здании, где раньше был ЦК республиканских коммунистов. Само здание помпезное, с колоннами… Один из киевских поэтов, нас сопровождавший, причем поэт серьез- ный, рассказал, что ему его знакомый рассказал, что знал он человечка в этом здании… Постараюсь его речь восстановить: — Первый секретарь здесь был Хрущев, а до него был Лазарь Кагано- вич. Вот то окно, за которым он работал. А вот сама история… В первый же день работы Кагановича к нему срочно вызвали комен- данта здания ЦК. Он не замедлил: — Вызывали, Лазарь Моисеевич? Тот даже не поднял головы, а что-то там сосредоточенно писал. Комендант намекнул о себе покашливанием. Ноль внимания. Он подумал: может, тот увлекся, и испуганно, слегка повысив голос: — Я вас слушаю, товарищ Каганович! Каганович — будто отключился. Комендант, конечно, больше не осмеливался. Ясно же: тот слышал. Что еще? Он стоял, ни жив, ни мертв, а тот писал. Час стоял, а Каганович всё писал. За окном шумела улица, машины, а на пороге кабинета, как проштрафившийся школьник, стоял насмерть перепуганный человек. Что делать, он не знал. Развернуться и уйти? Так он же не самоубийца, комендант. Навытяжку стоял он два часа! Потом он все-таки не выдер- жал, и — будь, что будет! — осторожно, задним ходом, удалился, чуть ли не на цыпочках. В тот день работать он уже не мог. А только думал, думал неотвязно: где он стратил? Думал он и ночь. А утром — стоп! А, может, те машины, за окном?! Они мешают первому лицу… Ранним утром следующего дня он своим приказом движение под окнами прикрыл, и больше там машины… Все в объезд. Каганович вызы- вает его снова. Комендант, бледнея: — Вызывали? Тот был краток: — Вижу, мы сработаемся! Всё. И сработались! А ничего не оставалось… Вот таким был Лазарь Каганович. К чему я вспомнил, я и сам не знаю…
*
Уезжаем. Вот, опять вороны, это ж надо! Снова выкрасили небо в чер- ный цвет. Но летят они уже обратно. Где они были, эти миллионы?! Загад- ка для ума непостижимая… Всё, Донецк: — Ну и как? — на кораблевнике спросили. Призраков бояться — я не маленький: — Мы всех порвали и домой вернулись без потерь…
Вячеслав ВЕРХОВСКИЙ ДОНЕЦК
Катерина СОКРУТА ДОНЕЦК
----- * См. фото. ** На том же фото — выступление Брайнина.
|
При полном или частичном использовании материалов ссылка на
Интеллектуально-художественный журнал "Дикое поле. Донецкий проект"
обязательна. Copyright © 2005 - 2006 Дикое поле Development © 2005 Programilla.com |
Украина Донецк 83096 пр-кт Матросова 25/12 Редакция журнала «Дикое поле» 8(062)385-49-87 Главный редактор Кораблев А.А. Administration, Moderation Дегтярчук С.В. Only for Administration |