ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ "ДИКОЕ ПОЛЕ. ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ"

Поле духовных поисков и находок. Стихи и проза. Критика и метакритика. Обзоры и погружения. Рефлексии и медитации. Хроника. Архив. Галерея. Интер-контакты. Поэтическая рулетка. Приколы. Письма. Комментарии. Дневник филолога.

Сегодня четверг, 31 октября, 2024 год

Учитель русского языка и литературы, Георгий Иванович Баранец, причесал усы, поправил прядь редких волос и шагнул в класс. Старый пиджак висел на нем творческим мешком, брюки колыхались на тонких ногах, туфли смотрели носками в потолок. Перед каждой фразой Георгий Иванович поднимал вверх руку и делал ею несколько поступательных движений, словно ощупывая перед собой воздух и желая убедиться в его способности пропускать звук. Когда он опустил свой острый подбородок на руки, держащие воткнутую в стол указку, на доске уже была написана тема урока: «Образ города в поэзии Александра Блока».

— Я надеюсь, уважаемые господа знают, что город и Блок — две темы, говорящие сами за себя и друг за друга, — начал Георгий Иванович. — Если Пушкин — солнце русской поэзии, а Лермонтов — честь русского народа, то Блок — это город русского пространства. Даже в звучании его фамилии заложен строительный элемент. Ибо ничего не рождается на пустом месте, тем более, — города…

В этой части своей блистательной лекции Георгий Иванович запнулся, почувствовав затылком острый взгляд. Оглянувшись, он увидел ворона, который сидел на ветке у самого окна и что-то держал в клюве. Это была маленькая толстенькая книжечка. Золотые буквы на синей обложке гласили: «Александр Блок. Город». Ворон открыл окно и шагнул в класс. Георгий Иванович хотел, было возразить: «Сюда нельзя! У нас урок!», но вместо этого, к своему удивлению, сказал: «Извините за беспокойство», после чего стал ощупывать рот, не веря ушам. А ворон положил книжечку на стол, схватил указку, замахнулся ею на учителя и закричал:

— Начинаешь говорить когда, будь уверен, что закончить возможность имеешь!

Смотрит Георгий Иванович и видит, что не ученики перед ним сидят, а дома петербургские стоят, окнами моргают и дверьми машут, а из одного подъезда выглядывает шелудивый пес. Бросился по улице бежать учитель и слышит откуда-то сверху:

— Знаешь ли ты, что мы те, от которых хоть раз в жизни надо, чтобы поднялся вихрь?

Миновал Георгий Иванович поворот и понял, что повернул не в ту сторону. В сторону серого сна последних дней зимы повернул учитель средней школы, и тяжело стало бежать ему в холодном пространстве, и ноги не слушались, и снег наполнил собой его волосы. А откуда-то снизу звучал неприятный бас:

— Пробудились в комнате мужчина и блудница, медленно очнулись среди угарной тьмы.

Прохожих не встречал Георгий Иванович на пути своем. «Не проявленным городом бегу я», — подумал учитель и тут же пожалел о несдержанности своей, ибо наполнился город лаем и ржанием, смехом и криками. Извозчик стеганул его кнутом по спине и заорал:

— А ну, кыш с дороги, жид пархатый!

Женщина с угрожающе накрашенными губами схватила Георгия Ивановича за рукав и прошептала, коснувшись ртом волосков в его ухе:

— Я незнакомка! Не желаете познакомиться?

Попробовал учитель скрыться в подворотне, но понял, что не скроешься там, где крыть нечем. Толстая баба на радостях плеснула в него из ведра помоями, которые в мгновение ока застыли на одежде причудливым узором, напоминающим пасть неизвестного животного. А небо было тяжелым, и облака шли низко, пытаясь сгладить острые выступы хищного города и успокоить Георгия Ивановича, ушедшего далеко от литературы в своем стремлении приблизиться к ней.

Ученики с удивлением смотрели на бегающего по классу учителя. Он и раньше позволял себе различные вольности, но такого, как сегодня, они еще не видели: от доски он метался к окну, от окна к двери, от двери к шкафам в конце класса. Лицо учителя раскраснелось, волосы растрепались, на лбу выступили капельки пота. Он то выкрикивал отдельные фразы, то вдруг замолкал и с опаской смотрел по сторонам. Откровенная неистовость преподавателя странным образом очаровала учеников — они сидели, не шелохнувшись, и когда он закончил, в классе установилась глубокая тишина, настолько глубокая, что было слышно дыхание выступавшего.

Это был последний урок. После того, как ученики покинули класс, Георгий Иванович еще долго сидел за столом, глядя в покрытое морозным узором окно. Так хорошо он давно себя не чувствовал: в голове проносилось множество приятных мыслей. «Русская поэзия — самая молодая в мире». «Катенька Нечаева из 10-Б чем-то напоминает Любу Менделееву». «В русской прозе скоро должно появиться что-то особенное». Ему было приятно не останавливаться ни на одной из этих мыслей, а двигаться дальше и дальше, как в студенческие времена, когда казалось, что свободе не будет конца.

Закрыв класс, Георгий Иванович бодро зашагал по опустевшему коридору. Каждый шаг властно врезался в тишину школы, и учителю казалось, что и тишина с ним заодно. Ему подумалось, что именно в тишине рождаются самые смелые мысли — мысли, способные выдержать любой шум непонимания.

Увидев молоденький снежок на крыльце школы, Георгий Иванович почему-то снова вспомнил Блока, и не «Снежную маску», как следовало бы ожидать, а стихотворение, не имеющее прямого отношения ни к зиме, ни к морозу, ни к снегу. «Миры летят. Года летят. Пустая вселенная глядит в нас мраком глаз». «И никакая она не пустая», — подумал учитель, и смело зашагал по школьному двору, осознавая всю важность своего открытия.

Поля, отмеченные * звёздочкой, необходимо заполнить!

Ваше имя*
Страна
Город*
mailto:
HTTP://
Ваш комментарий* Осталось символов