ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ "ДИКОЕ ПОЛЕ. ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ"

Поле духовных поисков и находок. Стихи и проза. Критика и метакритика. Обзоры и погружения. Рефлексии и медитации. Хроника. Архив. Галерея. Интер-контакты. Поэтическая рулетка. Приколы. Письма. Комментарии. Дневник филолога.

Сегодня суббота, 14 декабр¤, 2024 год

КАПИТАНЫ

Тот, который ехал на верхней полке надо мной, так быстро запрыгнул к себе и заснул, что я не успела рассмотреть, на кого он по хож. А эти два, занявшие верхнюю и нижнюю слева, были разные. Один округлый, другой заострённый. Они кололи друг друга репликами и называли жопами, и сначала я подумала, что они ссорятся. Потом выяснилось, что они капитаны внутренних дел и связны нежной дружбой. Звали их капитан Питиримов и капитан Деев.

Питиримов принадлежал к типу «Кикоть» в моей личной классификации психосоматических типов личностей. Кикоть Демьян Петрович — это наш участковый врач. Он был округлый, грубоватый и брал взятки за больничные листы. Капитан Питиримов был очень на него похож. Капитан Деев принадлежал к типу «Ломов». Владимир Николаевич Ломов — начальник отдела нормирования на предприятии, где я работала несколько лет назад. Он молчаливый, улыбчивый, с заострёнными чертами, и всех похожих на него я отношу к типу «Ломов».

Они живописно накрыли стол: ломтики сыра и колбасы, огурцы с помидорами, куриные ножки в пластиковом судке и нарезанный батон в целлофане. Достали очень красивую рифлёную бутылку водки, покрытую испариной, словно только из морозильника. Они пять раз предложили мне присоединиться, но я ровно пять раз отказалась.

Когда водки в бутылке осталось совсем немного, капитан Питиримов пересел на мою полку и сказал: «Можно я возьму вас за руку и угадаю, о чём вы думаете?» Я разрешила. Он взял меня за руку и задумался. Потом прикрыл глаза. Потом сказал: «Вы думаете о мужчине своей мечты».

Он не угадал. В тот момент я думала о рассказе. Не об этом, который пишу, а о другом. Это будет замечательный рассказ, думала я. В нём будут разные чудесные слова. Например, слово виадук. И дебаркадер. И слово семафор. И ещё удивительное слово дирижабль. И совсем не будет таких примитивных слов, как слово. Или, например, не будет слова например. И не будет слов не будет. В этом рассказе будут пробегать поезда дальнего следования в разные концы света, и поэты будут провожать их тоскливыми глазами. И ещё два голоса. Один голос спросит: «Где же поэты, где эти рукокрылые бабочки?» А другой голос ответит: «Да вот же они, сидят на влажных травах и пишут стихи об одиночестве!» Вот так я думала. Но разве могла я признаться в этом? Смог бы меня понять капитан Питиримов, нетворческий человек, принадлежащий к типу «Кикоть»? Поэтому я скосила глаза и соврала: «Да, вы угадали». Но глаза я скосила не потому, что врала, а для того чтобы рассмотреть, какой формы у него пальцы и ногти на руке и внести дополнительную информацию в свою классификацию психосоматических типов личностей.

Капитан Питиримов был задет тем, что в присутствии двух хороших мужчин я думаю о каком-то третьем, и пригласил капитана Деева в тамбур покурить. Они долго курили, потом долго ходили по коридору, и уже засыпая, я слышала, как капитан Питиримов спрашивал у кого то: «Можно я возьму вас за руку и угадаю, о чём вы думаете?»

Это была не роковая, не судьбоносная и не ошеломительная встреча, не достойная романа, повести и даже плохенького четверостишия. Но вот, написался рассказец, и что теперь с ним делать?

Разве что закончить словами: «Где вы сейчас, Деев и Питиримов? Как ваши внутренние дела? Наверное, щеголяете в капитанских погонах, толстеете, изменяете любимым женщинам и злоупотребляете спиртными напитками?»

Хотя почему я так плохо думаю о людях? Может, они избавились от пагубных привычек, ведут здоровый образ жизни, хранят верность любимым, продвигаются по службе, а в свободное от работы время читают Эразма Роттердамского.

ХОРОШИЕ РЫБЫ РОССИИ

Писателю опять отказали, и, чтобы успокоиться, он пошёл смотреть на витрины, в которых отражалась Москва. Останавливался, перелистывал журнал, и снова спрашивал: почему?! чем мои буквы хуже?! В витрине магазина стильной одежды стоял манекен в модных джинсах. Писатель любил рассматривать вещи, в которых не было людей. А вот одень в них человека, думал он, — и всё испортится. Люди могут испортить что угодно, даже хорошие джинсы.

Потом писатель вспомнил изречение Ницше, что вечные темы ходят по улицам, и пошёл искать. Он ходил, а мимо него двигалось множество тем, но все они были не очень вечные. Дойдя до метро, он решил, что нужная тема вполне может находиться под землёй, и спустился вниз. В полупустом вагоне красиво сидела девушка и держала пакет с рыбой. Писатель посмотрел на рыбу и сразу решил о ней не писать. Но рыба оказалась настойчивой. Она с интересом смотрела на писателя сквозь прозрачную плёнку пакета. «Хорошие рыбы России», «песни рыбака», «рыбы Декарта», всё было, было, было. Избито, пережёвано, штампы, объяснял он рыбе, но она выскользнула из пакета и подплыла к писателю.

— Брысь! — шикнул писатель на рыбу, но из пакета появилась ещё одна. — Брысь! — шикнул он на вторую, но из пакета снова и снова появлялись рыбы. Они окружили писателя молчаливой стайкой и чего-то ждали. Писатель кричал «брысь» и махал руками, словно пытался разогнать свору котов. Но рыбы не реагировали, потому что они были не коты. Они смотрели на писателя и отражались в его глазах. А там, на самом дне, отражалась витрина, в которой отражалась Москва и стоял манекен в хороших джинсах. И теперь в этой витрине отражались рыбы, плывущие мимо витрины и отражающиеся в глазах проходящих мимо. Проходящие мимо, увидев рыб, думали, что они на дне, и начинали двигаться плавно, как водоросли. Теперь в глазах писателя отражалась витрина, в которой отражалась Москва, и стоял манекен в хороших джинсах, и плавали рыбы, в глазах которых отражались проходящие мимо, которые думали, что они на дне и двигались плавно, как водоросли.

Писатель достал блокнот и записал: чтобы потрогать гибнущее время, я надеваю белые перчатки, но прах минуты измельчён настолько, что кажутся песочными часы.

Он писал что-то ещё, а вагон всё ехал и ехал, и не было остановок на его пути.

ДМИТРИЙ ГРИГОРЬЕВ

Поезд «Петербург — Москва».

Тронулся.

Она смотрела в окно и вспоминала питерского поэта — Дмитрия Григорьева. В газовой котельной, в спецодежде, с металлической трубкой вместо указки. Экскурсия для Московских Гостей.

— Что это? — спросил Дмитрий Григорьев.

— Трубы, — ответил кто-то.

— Что идёт по трубам? — спросил Дмитрий Григорьев.

— Газ, — ответил кто-то.

— Откуда берётся газ? — спросил Дмитрий Григорьев. — Из скважины, — ответил кто-то.

— А точнее? — хитро улыбнулся Дмитрий Григорьев.

— Из земли, — уточнил кто-то.

— Итак! — торжественно продолжил Дмитрий Григорьев, — первая стихия, которая задействована в этом процессе, — Земля! Газ извлечён из земли и по трубам доставлен в эту котельную! Что же происходит с газом в этом чудесном месте?

— Он превращается в огонь, — ответил кто-то.

— Совершенно верно! Стало быть, вторая стихия — это Огонь!

Что же происходит с огнём? — спросил Дмитрий Григорьев.

— Он нагревает воду! — ответил кто-то.

— Вы абсолютно правы! Третья стихия — это Вода! А куда улетучивается сгоревший газ? — спросил Дмитрий Григорьев.

— В воздух! — ответил кто-то.

— Внимание! Перед вами не просто оператор газовой котельной, а человек, управляющий четырьмя стихиями: Землёй, Водой, Огнём и Воздухом! И если я сейчас подкручу вентиль с надписью «4В» и уменьшу давление, с неба рухнет дождь!

Поезд тронулся. Она смотрела в окно.

Он вернулся из тамбура, положил на стол сигареты, зажигалку и спросил:

— Как я выступил?

— Не обидишься?

— Нет.

— Лучше всего тебе удаются стихи про женщин. Это я тебе как друг говорю.

— Возможно, — усмехнулся он.

— А для того чтобы ярко и пронзительно писать, тебе нужно постоянно находиться в состоянии влюблённости, — сказала она, и чуть тише добавила, — и объекты должны меняться, это я говорю как психолог.

Он снова усмехнулся, немного помолчал и спросил:

— А что ты скажешь как жена?

— Промолчу, — сказала она, легла, укрылась простынёй и вскоре уснула.

Он взобрался на верхнюю полку, некоторое время смотрел в темноту перед собой и тоже уснул.

В эту минуту Дмитрий Григорьев подошёл к трубе и подкрутил вентиль с надписью «4В». Давление уменьшилось, загрохотало небо — и рухнул дождь.

Капли неразборчиво стегали стекло, растекались сочными, бесцветными линиями. Ветер сквозил в окно. Пассажиры кутались в тёплые одеяла. Поезд спокойно и монотонно двигался в сторону Москвы, лязгая колёсами о рельсы.

КРИЗИС ГЕРОЯ

Люблю честную прозу. И как-то мне не верится, что в природе существует человек, который идёт по улице и думает так:

«Крыши домов, как нечто поднятое до высот человеческого бытия из праха земного. Нечто взросшее бок о бок с цветущим деревом абрикоса, а потом этим же бытием спрессованное и засушенное. И уложенное — на этот раз с помощью рук человеческих — под солнце на крышах, поверх голов, как и сухофрукты. Рукотворно спрессованное, и обожжённое в печи, и поднятое высоко в небо — поближе к рыжему солнцу».

Люди, которых я вижу на улицах каждый день, как мне кажется, думают примерно так:

«…ну и жара, пивка бы сейчас холодного…», или так: «…ой, резинка врезалась, как бы поправить трусы, чтобы никто не заметил…», ну или так: «…Макс с прошлого года мне должен пять тыщ, нужно ему напомнить об этом, а то он совсем охренел…», а может быть так: «…интересно, его жена в постели лучше, чем я?.." Хотя, конечно, я могу ошибаться. Возможно, в литературе, наконец, преодолён кризис героя и мы наблюдаем рождение Нового Человека, который ходит по улицам и думает о чём-то «взросшем бок о бок с цветущим деревом абрикоса, а потом этим же бытием спрессованном и засушенном».

����, ���������� * ���������, ���������� ���������!

���� ���*
������
�����*
mailto:
HTTP://
��� �����������* �������� ��������