Интеллектуально-художественный журнал 'Дикое поле. Донецкий проект' ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ Не Украина и не Русь -
Боюсь, Донбасс, тебя - боюсь...

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ "ДИКОЕ ПОЛЕ. ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ"

Поле духовных поисков и находок. Стихи и проза. Критика и метакритика. Обзоры и погружения. Рефлексии и медитации. Хроника. Архив. Галерея. Интер-контакты. Поэтическая рулетка. Приколы. Письма. Комментарии. Дневник филолога.

Сегодня понедельник, 14 октября, 2024 год

Жизнь прожить - не поле перейти
Главная | Добавить в избранное | Сделать стартовой | Статистика журнала

ПОЛЕ
Выпуски журнала
Литературный каталог
Заметки современника
Референдум
Библиотека
Поле

ПОИСКИ
Быстрый поиск

Расширенный поиск
Структура
Авторы
Герои
География
Поиски

НАХОДКИ
Авторы проекта
Кто рядом
Афиша
РЕКЛАМА


Яндекс цитирования



   
«ДИКОЕ ПОЛЕ» № 1, 2002 - ПТИЦЫ

Савенков Александр
Украина
ГОРЛОВКА



Лауреат конкурса «Поэтическая рулетка»


      Поэзия ушла с площадей, оставив на истоптанных тротуарах скупые обрывки причастий прошедшего времени. Ушла, не выдержав масс-ора: нас язычески много на фоне чудовищной разобщенности. Но что это меняет по сути? Уходы так же присущи ее самобытному характеру, как и возвращения с переодеваниями.
      Когда начинаешь писать стихи в 33 года (одни утверждают, что безнадежно поздно; другие - что позвал Бог), то есть огромный соблазн сбиться с исповедальности на проповедничество, а с последнего - на неискренний тон и чрезмерную эмоциональность. Особенно когда молитвы обмирщали, а небо дипломатично молчит; когда сам человек здесь и сейчас, на грани отречения, становится высшей идеей.
      Постмодерн - это терроризм против личности как таковой. Сколько напряженной борьбы, сколько жертв и искренней боли, немотств и глубокой усталости! Но если остаться равнодушным, в принципе, возможно, то остаться в стороне, учитывая глобальность происходящего, невозможно. Остается - участвовать: активно или пассивно, но участвовать. В идеале - взяв при этом лучшее, что постмодерн может дать. Как когда-то взяли от классиков, символистов, футуристов... Как и должно, в общем-то, быть. А насчет того, что уже всё и обо всём сказано (люблю скептиков за смелость!), то как может быть сказано всё о том, что только в диалоге и раскрывается? Причем, в бесконечном.


* * *
Доподлинно известно лишь одно:
Сегодня ночью в доме кто-то умер.
Торшер бесцельно пялился в окно,
И долго с тишиной ругался зуммер.

Какая глупость - верить им: дыра
Во времени - дом со стеклянным взглядом,
И звезды за стеклом, как мошкара
Над чашкою с остывшим шоколадом.


* * *
Когда чердак был местом битв с драконом,
Был вкусу жизни черный хлеб тождествен.
Смех не был нарочито-округленным,
Был угловатым, как и должно в детстве.

И воробей над солнечным карнизом
Был больше облака, хотя не больше глаз
Пронзительных и удивленных жизнью
С той стороны оконного стекла.

Был каждый вечер на минувший вечер
И непохож, и материнской лаской,
Как золотым запасом обеспечен,
И смех кололся, ибо не был вязким.

Мир цельным был, как молоко в стакане:
Ни трещинки, одно большое чувство
Причастности своей к огромной тайне
И тайны той - к судьбе. Сгрызался с хрустом

До цвета карамели жженый сахар.
Не смерть страшила - тьма, и гардероб,
Порой с одной-единственной рубахой,
Чревовещал, что выиграет зеро.

Теперь, быть может, память, может, зренье
С ехидностью непойманного вора
Таращась на вещей столпотворенье,
Но не без внутреннего все ж укора,

Петитом книг, хроничностью ангины,
Позвякиваньем ложечки о блюдце
Намек дают (не толще паутины) -
И ведь не в том беда, что не вернуться

В тот мир, чьи краски на яйце пасхальном
Вновь возликуют, пережив Страстную, -
Намек, что цельность в зрелости формальна
И двойственна, как жало поцелуя.

Теперь все вечера похожи, и на утро
Все чаще цель приравниваю к средству.
Теперь на чердаке стареет утварь
И злой собакой больше по соседству.


* * *
Вон из дома! - пощечиной дверь.
Жаль их - постскрип половицы.
Из безвкусиц остались две:
Рассмеяться и удавиться.

Третья - оборотнем стыда -
Ищет жертв за дверным глазком.
Пошлость, взявшая города,
Не умеющие ползком,

Не умеющие никак
Выбираться из плена войн,
И ломтями стихов Икар
Мозг в бистро фарширует свой.

В моде постмодернизм - искус,
Наигравшись строкой во рту,
Рекламировать толпам вкус
Опираться на пустоту.

Превратив в неразменный лот
Эпатаж, сквозь бетона глыбы
Новой строчкой в блокнот плывет
Остов сыплющей матом рыбы.


НЕ ПОКИДАЯ ПРЕДЕЛОВ

                                 Время подсчета цыплят
                                 ястребом, скирд в тумане,
                                 мелочи, обжигающей пальцы,
                                 звеня в кармане... судорог
                                 в желудке от желтой вареной
                                 брюквы... Пора, когда дело
                                 терпит...

                                                                  И. Бродский

Не ноют желудки от вареной брюквы.
Молью побиты гэбэшные кители.
Сарай рассекречен: шифровка в три буквы
Пестрит, не старея, как прочая утварь:
Власть не воруют, воруют правители.

Ибо нету пророков в стране моей бедной,
Говаривал предпочитающий клизме
Сто пятьдесят натощак сосед мой
По коммунистической жизни.

Когда-то служивший надежной пристанью
Поленьям, что лес заслоняли, опасно
Сарай покосился, но так же неистовы
Три буквы, изрядно побитые известью:
Напрасны лишь жертвы, нет власти напрасной.

Ибо нет власти кроме как свыше...
Но даже когда ее преступления
В дерьмо превратили архивные мыши,
Они не забыты теми, кто слышал,
Пока не оглох, не утратил зрение

И речь в энный год своей жизни
От имперской любви с пристрастием...
Что ж! Пожили в соц, поживем и в капреализме,
И да здравствуют всякие власти!


* * *
Эти черные ветви, вмерзшие
В бледный воздух, их тень на шторе;
Эти зябнущие горошины птиц,
Птиц, сидящих на осокори;

Это солнце в туманных венчиках
На холстине небес расколотых,
Как в руках у мужчины - женщина
Или в женских - осколок золота;

Эти улицы - стая ящериц
С ледяными глазами-лужами;
Эти люди, по ним скользящие,
Полус онные, полунужные;

Этот сумрак, парящий в комнатах,
И густеющий от усталости
На цветах - ощущеньем холода,
На вещах - ощущеньем старости;

Эти восковые жемчужины
На седом серебре подсвечника;
Это звуков неясных кружево
Мира внутреннего и внешнего.

Это все - иллюзорность вечера.
Сущность - три филигранных линии
Губ ее, на огне начерченных,
И зимы перед ней бессилие.

И сама она, утонченная,
С неизбежностью в ясном взоре,
Все смотрела на ветви черные,
В пальцах сжав нить янтарных зерен.


* * *
Качнулась талая звезда:
Печальна, как с небес изгнанье.
Любовь моя, прошу - не дай,
Печали долгих дней не дай мне.

Животвори и утоли
Одной-единственной надеждой,
Что солоней снегов земли
В руках не тающий подснежник.


* * *
Слава Тя, Отец Небесный,
Все же терпишь нитью тонкой,
Все же терпишь нитью страшной
Оттого, что так тонка,
Оттого, что так отвесно
Ты очами зришь ребенка
В душу в латах трикотажных,
Дни сочтя до волоска.


КОММЕНТАРИИ
Если Вы добавили коментарий, но он не отобразился, то нажмите F5 (обновить станицу).

Поля, отмеченные * звёздочкой, необходимо заполнить!
Ваше имя*
Страна
Город*
mailto:
HTTP://
Ваш комментарий*

Осталось символов

  При полном или частичном использовании материалов ссылка на Интеллектуально-художественный журнал "Дикое поле. Донецкий проект" обязательна.

Copyright © 2005 - 2006 Дикое поле
Development © 2005 Programilla.com
  Украина Донецк 83096 пр-кт Матросова 25/12
Редакция журнала «Дикое поле»
8(062)385-49-87

Главный редактор Кораблев А.А.
Administration, Moderation Дегтярчук С.В.
Only for Administration