ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ "ДИКОЕ ПОЛЕ. ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ"

Поле духовных поисков и находок. Стихи и проза. Критика и метакритика. Обзоры и погружения. Рефлексии и медитации. Хроника. Архив. Галерея. Интер-контакты. Поэтическая рулетка. Приколы. Письма. Комментарии. Дневник филолога.

Сегодня суббота, 20 апреля, 2024 год

Для меня было приятным сюрпризом обнаружить на полках книжного магазина «Москва» две книги Алексея Парщикова. Читаю одну из них — «Ангары». В ней история о том, как он чуть не снялся в роли Пушкина в фильме Марлена Хуциева. Лёша подробно описывает, как и в чём он явился на пробную съёмку: «На мне была кожанка… и, конечно, офицерский планшет через плечо». Стоп. Именно этот планшет когда-то подарил ему я! С одной стороны — он очень подходил к его Маодзедуновской фуражке, а с другой — я тщательно очищал свой дом от вещей бывшей жены и её папаши — отставного подполковника. Даря Лёше солидный офицерский кожаный планшет, сказал: «Будешь ходить с ним в издательства за гонорарами».

Недавно Лёши не стало. И хоть не виделись мы с ним последние четверть века, в голову всё время лезут всякие отрывочные воспоминания. Жил он в начале 80-х очень непросто. На мои угощения обедом со вторым блюдом из голой жареной картошки приговаривал: «Ну и живёшь ты!» Подрабатывал — где придётся: Дедом Морозом на новогодних праздниках, сборщиком урожая яблок на широких просторах совдепии… Зарплату гастербайтерам совхозы платили в то время исключительно натурой, а заработанные яблоки после этого надо было ещё продать. Лёша рассказывал, а мы заходились смехом от его стихотворных привлекалок покупателям рынков. Возвращался в Москву он с бицепсами, как у Шварценеггера.

За всё время нашего общения — 1981–1984 годы — его напечатали в журналах лишь дважды, и он пребывал в полном безденежье. Я предложил как-то Алексею последовать примеру Лёвы Беринского и заняться переводами. С Лёвой у него были особые взаимоотношения, и обращались друг к другу они исключительно на ВЫ. Особенно смешно это выглядело за бутылкой водки.

На моё предложение Лёша ответил: «Понимаешь, издательства после первых публикаций поставят на мне штамп „переводчик“, и свои стихи я после этого не напечатаю никогда».

Помню, как финны, издав сборник советской поэзии, включили в него Лёшу Парщикова. Авторы стихов в сборнике опубликованы были по алфавиту. Лёша с гордостью показал мне себя, расположившегося сразу же после Владимира Маяковского. На что я ему сказал: «Издай бы они русскую поэзию, был бы ты перед Пушкиным».

Лёша страстно увлекался фотографией, где-то с кем-то встречался на фотографических тусовках, а мне предлагал организовать фотоклуб. По

иронии судьбы, его жена (тех времён) стала в середине 90-х директором Московского Дома фотографии и рулит им до сих пор.

* * *

С Алексеем Парщиковым во времена нашего общения в 80-е в Ясенево связано много забавных историй.

Фотографировать памятники Ленину Лёша Парщиков начал еще в 70-е годы, благо недостатка в объектах не было. Слайды демонстрировал с удовольствием при каждом удобном случае. Затихал треп, гасился свет, включался проектор.

Ленины были разные: гипсовые, чугунные, гранитные, из бронзы. Маленькие, большие, гигантские. С кепкой в руке, кепкой на голове, вообще без кепки. Завершал демонстрацию Алексей двумя одними и теми же слайдами: со спины — на скамейке сидят двое. В лысом угадывается вождь пролетариата, рядом — маленький мальчик. Тот же памятник снят «в лоб». Справа от Ленина кучерявый малыш — Володя Ульянов в детстве. Они беседуют. Быть может, о мировой революции.

* * *

В начале 80-х мы с Парщиковым нашли халтуру — съемку буклета для небольшого полупрофессионального эстрадного коллектива. Снимать решили в Ясенево, недалеко от моего дома.

В назначенное время к дому подъехал «ПАЗик» с пестрой компанией и развешанной на стенках кабины сценической одеждой. Кого только среди них не было: чтецы, певцы, фокусник, танцоры и даже исполнительница полуэротического танца.

Съемка подходила к концу, приближалось намеченное застолье с самогоном, в изготовлении которого я считался крупным специалистом. Ожидание подогревали многозначительные подмигивания двух молодых артисточек. Осталось перейти кольцевую дорогу, что в двух минутах ходьбы от моего дома.

Внезапно пудель, взятый на съемку супружеской парой артистов, вырвался, заметался по дороге и был сбит машиной. Пришлось признаться, что я еще и врач. Намечавшееся застолье заменили шинирование сломанной лапы собаки и отпаивание валерьянкой хозяйки.

Оплата съемки обычно проводилась после одобрения ее комиссией Москонцерта. Просмотр слайдов проходил почему-то одновременно с приемом эстрадной программы. Это был неудачный день для наших артистов — все валилось из рук. Быть может, сыграл роль несчастный случай с собакой. К тому же во время выступления у танцовщицы лопнула одна бретелька, и выскочившая грудь уставилась на членов комиссии.

Провал программы был предрешен, но когда артисты узнали, что погубили нашу съемку, они вступили в неравный бой с приемной комиссией. Произошло небывалое — впервые в истории Москонцерта для забракованной программы были утверждены афиша и буклет. Гонорар нам выплатили. Больше всех за нас боролась исполнительница полуэротических танцев.

* * *

Переезд в Ясенево в начале 80-х я называл выселением из Москвы с сохранением прописки. Два часа езды на работу и столько же обратно возмещались отсутствием городской суеты, чистым воздухом, окрестными красотами. Из окна моей квартиры открывался вид на пруды у кольцевой дороги и остатки разрушенной войной усадьбы, а двор дома плавно переходил в Битцевский лесопарк. В редкие дни, свободные от дежурств и съёмок, я любил, расслабляясь, гулять по округе.

Однажды мы с Лёвой Беринским и Алексеем Парщиковым забрели в Узкое, недалеко от дома Алексея. За высоким забором у Тютчевской аллеи располагался Дом творчества Союза писателей, куда моим приятелям, хоть и поэтам, попасть не светило. Рядом — прекрасно сохранившийся храм Казанской Богоматери. Одна из решёток на его окне была отогнута-то ли местными пацанами, то ли пьяными членами писательского союза. Взгромоздившись на что-то и заглянув в окно, мы были потрясены. Весь огромный зал храма был заставлен большими ящиками, обитыми по краям металлической лентой. На каждой из них красовалась свастика и надпись на немецком языке. Один из ящиков был раскурочен, и вокруг него валялись папки со свастиками.

Оказалось, перепрофилирование церквей в совке под склады распространилось на хранение архивов Третьего Рейха. Любопытно, куда делись эти архивы после возвращения храмов Православной церкви? Справедливости ради их следовало бы перенести в музей В. И. Ленина или в мавзолей. Как-никак, а вождь пролетариата остался у немцев должником — деньги большевикам на развал России, перевоз закрытым вагоном Ильича с соратниками в колыбель революции…

Поля, отмеченные * звёздочкой, необходимо заполнить!

Ваше имя*
Страна
Город*
mailto:
HTTP://
Ваш комментарий* Осталось символов