ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ "ДИКОЕ ПОЛЕ. ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ"

Поле духовных поисков и находок. Стихи и проза. Критика и метакритика. Обзоры и погружения. Рефлексии и медитации. Хроника. Архив. Галерея. Интер-контакты. Поэтическая рулетка. Приколы. Письма. Комментарии. Дневник филолога.

Сегодня четверг, 21 ноября, 2024 год

Роль автора в развитии отечественной

(или мировой?) культуры

Концовка предисловия: «Через Чехова, через служение чеховскому началу я приобретаю инерцию преодоления собственной конечности. Обретаю значимость собственной персоны. То же самое делает вся наша культура» (с.5). Как можно понять, вся наша культура обретает себя (поч- ти по Гегелю) в уяснении значимости персоны автора. Как говорят ныне студенты, не слабо.

Нет, пожалуй, все-таки до участия в мировой культуре дело все же не дошло. Вот был наш автор с сыном Олегом (это надо было обязательно довести до сведения читателей) в Лондоне. Следовало бы записать впечат- ления, «а не хочется, нет желания. Почему? Тут <т. е. дома> я участник дей- ства, деятель культуры, а в Лондоне — случайный зевака, никому не нуж- ный и не интересный, в сущности, человек. Разница — огромная» . Еще бы! Потому и нет желания писать об англичанах. Не оценили, не при- знали. К слову сказать, разрядка в цитате авторская.

Некая научная конференция. «По общему признанию, два доклада произвели самое сильное впечатление — Роберта Джексона из США и Ген- надия Шалюгина из Ялты» (с.77). Так наш автор и пишет о себе — в третьем лице. Отстраненно. Чтоб никто не обвинил в саморекламе. Таково, де- скать, общее признание. Не о себе речь идет, что вы. Выступал некто Ша- люгин из Ялты, вот он-то и произвел самое сильное впечатление. Просто надо удивляться его скромности: упомянул все же и еще одного человека, о названии доклада которого мы, впрочем, так ничего и не узнали.

«Здесь, в фойе Художественного театра, в окружении портретов исто- рических лиц и значительных современников, осознаешь причастность к великой и непрерывной культуре. Понимаешь, что и ты, и твоя работа — это звено в великой цепи…» . Простите великодушно, продолжать цитату я не в состоянии. «Я и сам тихо млею, глядя на результаты труда своего» (открытие му- зея «Чехов и Украина») .

Что чувствует наш автор в это мгновение? «Торжество, удовлетворе- ние, радость, лукавинку (?), гордость за способность предвидеть и управлять ситуацией…» . Выделено мною. Какие люди вокруг нас! А мы-то все жалуемся!…

И в заключение данного раздела: «9 апреля дата значимая. 9 апреля 1921 года Мария Павловна по- лучила охранную грамоту в знак признания заслуг покойного писате- ля А. П. Чехова перед русской культурой. Это день рождения Дома-музея А. П. Чехова в Ялте. Через 58 лет, 9 апреля 1979 года Г. А. Шалюгин защитил в Москве кандидатскую диссертацию. И вот 9 апреля 2005 года Шалюгин стал председателем Чеховского общества Украины…» Вы думаете, это па- родия? Ничуть. Подлинный текст, помещенный на с.179. Достаточно?

Специфика литературоведческого анализа

«Тексты-то, что препарируют псевдо-ученые и псевдо-литераторы эпохи постмодернизма. Чеховские книги мироточат добром. Пред ними — благоговеют» (с.4–5). Вот уж и не знаешь, что сказать по этому поводу. Очевидно — благоговеть.

Замечу лишь осторожно: автор порою сам так препарирует тексты, что вчуже страшно становится. «Мне иногда кажется, — пишет он, — что евангельские стиховые опыты Пастернака были настолько пропитаны влияниями иных авторов, что перед ним <перед кем? Поэтом > встал во- прос: а много ли тут осталось от самого Пастернака? Не лучше ли было „отдать“ эти стихи Юрию Живаго?» (с.10). Излагается содержание рассказа С. Залыгина «Чехов в наши дни». Там герой произведения (Николай Гаврилов) появляется в ялтинском доме Че- хова и примеряет кожаное пальто писателя. Оно оказалось слишком длин- ным. «И то верно, — замечает наш автор. — Залыгин — коротышка. Должно быть, чеховское пальто у него волочилось по полу» (с.11). Боже мой милости- вый! Это что же такое делается? Кто примеряет чеховское пальто: герой рас- сказа или сам Залыгин? Куда там псевдо-ученым эпохи постмодернизма!

Стиль

В романе Рынкевича «Семеновская застава» сексуальная «тема раздраконена основательно». Так пишет кандидат филологических наук. Добрая знакомая Чехова Елена Шарова характеризуется следующим образом: «другая смазливая бабенка…» (с.13). Другая. А первая, естественно, Лика Мизинова. Там вроде бы все по началу складывалось хорошо, но «Рынкевич показал», что в начале 90-х годов у Чехова «развилась импотенция…».

Противно об этом читать, но что поделаешь: Рынкевич показал… Это к вопросу о категориальном аппарате в литературоведческих исследовани- ях, которыми так интересуются псевдо-ученые. Им, противным, все надо знать: что показал, как показал, да с какой целью… Чувствуется, что тема, которую так успешно раздраконил Рынкевич, не на шутку волнует нашего автора. С нескрываемым интересом он изла- гает содержание очередного произведения романиста, где рассказывается, что Чехов «тараканил» «всех подруг сестрицы Машеньки!» Да и Машень- ка хороша: она сама их к нему «подтаскивала». Да и «Книппершу она тоже приискала…» (с.14).

Занятно все-таки пишет Рынкевич. У него, по словам нашего автора, «особенно прозаично описаны «отношения <Чехова> с Ольгой Кундасо- вой: когда ложилась к нему в постель, обязательно гасила свечку…» (с.14). Ах, какая! Вот если бы не гасила, то было бы поэтично. А так как-то скуч- но. Темно. Прозаично. Нехорошо.

Стиль выдает автора с головой. Якобы с укоризной Г. А. Шалюгин пи- шет: «Ох, Рынкевич! Представляю, что скажут московские „борцы против пошлости“» (с.15). Почему бы это последние слова взяты в кавычки? Иро- ния? Не знаю, что там скажут москвичи, а я, житель небольшого украин- ского города, решительно и бескомпромиссно выступаю против пошлости — особенно если она связана с личностью и творчеством Антона Чехова и если ее носителем и (вольно ли, невольно) пропагандистом становится чеховед, который не стесняется писать, что некая артистка сыграла роль Ольги Леонардовны «идеально: женщина-кошка, женщина-змея». Впро- чем, добавляет наш автор, «Главная драма Чехова осталась за кадром: хо- лодная и расчетливая женщина оделась знаменитым именем, предоставив больному писателю тосковать в одиночестве». Спрашивается, читал ли когда-либо музейный человек письма Чехова к жене? И опять о стиле: «оде- лась знаменитым именем…» Красиво пишут ныне деятели культуры! О другой актрисе наш автор сообщает, что она «блестяще освоила двойной план роли Ольги Леонардовны. Сколько в ней шарма, кокетства, притворства, цинизма! Сколько темперамента, нервности, животной страсти, кошачьей изворотливости в этой самке! Великолепная блядь!» (с.67). Это об актрисе или — Боже упаси — о ком? И если это не пошлость, то что тогда это? Кроме вульгаризмов в стиле Г. А. Шалюгина видное место занимает и профессиональная лексика — чаще всего медицинская. Случилось так, что нашему автору нужно было ложиться на операцию по удалению камня из почки. «Одну операцию я пережил восемь лет назад. Камень вырос сно- ва, перекрыл мочеточник, начались приступы» (с.50). Интересно и поучи- тельно. Но не только о себе пишет Шалюгин. Вот режиссер Пахомов. Он «однажды проделал себе настоящую операцию. У него начался гайморит. Мысленно представив себе, как гайморитова пазуха соединяется с дырой от зуба, прокалил на огне шпильку и сделал прокол. Кровь и гной вышли, а лечащий врач чуть не сошла с ума» (с.76). Мне тоже впору сойти с ума, потому что все время приходится вспоминать, как называется книга, ко- торую рецензирую. Называется: «Чехов в наши дни». Вот так.

О театральном искусстве. Не получился, по мнению Г. А. Шалюгина, новый вариант «Вишневого сада» во МХАТе. Почему? «Будто с ослабле- нием либидо из человека вынимается нечто более существенное. А может, наоборот. Умер художник, умер фантазер — и секс ушел, ибо секс — тоже творчество, тоже фантазия» (с.69). Зигмунд Фрейд отдыхает. Но знаете ли вы, о ком, собственно, идет речь? Об Олеге Ефремове. И ведь не стыдно…

Да что там Ефремов! Как вы думаете, что больше всего интересует му- зейного человека в Чехове? «Не историческое содержание, всякие там зем- ства и сельские школы, а его внутренний, фантазийный мир. К примеру, интересен Чехов <…>, покупающий на рынке в Гонконге бамбуковый фаллос» (с.84). Это вам не эпоха постмодернизма. После всего этого как-то по-новому воспринимаешь вроде бы и невинные строчки. Например, встреча с крымским премьером. Тот, пишет Г. А. Шалюгин, «норовил дружески обнять меня то за талию, то положить руку на плечо» (с.307). К чему бы это?

Стиль — вещь коварная. Почти на бессознательном уровне раскрыва- ет внутренний мир человека. Страсть к сплетням, например. Скажем, упо- минается бывший глава российского правительства Евгений Примаков. «Говорят, после смерти первой жены премьер женился на своем лечащем враче» (с.106). О чем книга-то? Какое нам, читателям, дело до Примакова

На Чеховских чтениях организован буфет, где правит бал главбух: «Зарабатывает на учебу сына в лицее» (с.118). Мы и это должны знать?

Культура цитирования

«Вспомним, как бедная Лиза под аккомпанемент грозы бежит к пруду топиться… Называлось это — пейзаж души» (с.17). Что такое пейзаж души — я не знаю, поэтому не рискую вступать в полемику, но о состоянии ат- мосферы в момент самоубийства бедной Лизы знаю. Там у Карамзина о грозе не сказано ни единого слова. Правда, ранее, в другом эпизоде, го- ворится: «Грозно шумела буря, дождь лился из черных облаков…». Может быть, о пейзаже души уместнее вспомнить там? Но после всего вышеска- занного осмелюсь ли я намекнуть нашему автору, чтó именно там произо- шло во время грозы? А вот случай более серьезный. Речь идет о В. Я. Лакшине, которого наш автор сильно не любит. Стараясь унизить своего недруга, Г. А. Шалюгин вспо- минает: «Как-то ему взбрело в голову, что прозвище Мисюсь в „Доме с мезо- нином“ произошло от детски изуродованного слова „миссис“. Миссис — Ми- сюсь. Бархатно порыкивая, пресекал всякие попытки „инакомыслия“. Мы по необходимости принимали его вариант как истину в последней инстан- ции, пока один зарубежный исследователь не назвал это чушью…» (с.349). Ну, супротив мнения анонимного зарубежного исследователя, разумеется, возражать не принято. А что, если взять, да и посмотреть чеховский текст? А там сказано, что имя героини повести возникло потому, что «в детстве она называла так мисс <но отнюдь не миссис!>, свою гувернантку». А зарубеж- ный исследователь? А нежелание перечитать (или просто прочитать) Чехова? Но тексты изучают, как мы уже знаем, только псевдо-литераторы. Они, надо полагать, их как минимум читают. А нам читать ни к чему. Благоговеть надо. Что получается в результате? А в результате в связи с разговором о «Чайке» трижды на одной странице упоминается доктор Борн (с.85). Ну ладно, один раз можно было бы объяснить случайным просмотром. Опечатка. С кем не бывает. Но трижды! А потом еще и на с. 198. Да что же это такое? Из таких мелочей складывается впечатление об эрудиции автора.

Нечто о плагиате

Выше уже упоминался романист В. П. Рынкевич. Оказывается, он ис- пользовал некоторые очерки Г. А. Шалюгина. С одной стороны, конечно, приятно, что «труды скромного музейного работника не пропали втуне. Но жаль, что они использованы без ссылок на авторство» (с.15). Золотые слова!

15 ноября 2004 года в Дом-музей А. П. Чехова в Ялте пришло письмо от Оли — ученицы 9 класса одной из школ Хмельницкой области. Там ука- зывается и фамилия девочки, и ее домашний адрес, но я их не привожу по причине, которая выяснится чуть позже. Итак, девятиклассница сообщала, что она пишет научную работу в Малой академии на тему «Чехов и Украина». По просьбе Г. А. Шалюгина она затем прислала и саму работу, которая ему чрезвычайно понравилась. (с.263). Правда, несколько смущало, что у девочки нет сносок к цитатам, списка ис- пользованной литературы. Впрочем, то, что у Оли встречаются выражения из его статьи, опубликованной в газете «Киевский телеграф», он заметил. А то, что вся работа просто-напросто списана из моей книги «Изучение твор- чества Чехова в школе» (Киев, 1985), то это осталось незамеченным. В рецензируемой книге подробнейшим образом пересказывается или прямо цитируется школьное сочинение. Ох, напрасно это было сделано. Плагиат обнаруживается мгновенно.

С девочки спрос не очень велик (хотя и она, а тем более ее учительни- ца должны бы знать, что плагиат есть не что иное, как интеллектуальное воровство). Но что сказать о заслуженном работнике культуры Украины, о чеховеде с многолетним стажем?

Не знаю, есть ли смысл приводить параллельные цитаты в доказа- тельство моего обвинения? Пришлось бы перепечатывать не абзацы — страницы! Ну, как говорится, навскидку два примера:

«Изучение творчества А. П. Чехова в школе»: «Вот что дала Чехову Украи- на. И не так уж и существенно количество произведений, прямо написан- ных на украинском материале. Это легко проиллюстрировать на примере повести „Скучная история“ (1989), значение которой в творчестве Чехо- ва общеизвестно. Здесь появляется новый мотив: тоска по „общей идее“, убеждение, что, как писал Чехов, „осмысленная жизнь без определенного мировоззрения — не жизнь, а тягость, ужас“. Действие повести в основном происходит в Москве. Но в высшей степени знаменательно, что при первой публикации повести в журнале „Северный вестник“ после подписи автора стояла помета: „Село Лука, Сумск. уезд, 1889“. Чехов не так уж часто специально оговаривал место сознания своих произведений. Однако в данном случае он посчитал такую информацию необходимой» (с.179). «Чехов в наши дни»: «Что дала Чехову Украина — вопрошает Ольга <…>. И совершенно верно отмечает, что не так уж и существенно количество произведений, прямо написанных на украинском материале. Это легко проиллюстрировать на примере повести „Скучная история“. Здесь появ- ляется новый мотив: тоска по „общей идее“, убеждение, что, как писал Че- хов, „осмысленная жизнь без определенного мировоззрения — не жизнь, а тягость, ужас“. Действие повести в основном происходит в Москве. Но в высшей степени знаменательно, что при первой публикации повести в журнале „Северный вестник“ после подписи автора стояла помета: „Село Лука, Сумский уезд, 1889“. Чехов не так уж часто специально оговаривал место сознания своих произведений. Однако в данном случае он посчитал такую информацию необходимой» (с.265).

«Изучение творчества А. П. Чехова в школе»: «И. А. Бунин несколько скеп- тически отнесся и к названию, и к сюжету последней пьесы А. П. Чехова: „… вопреки Чехову, нигде не было в России садов сплошь вишневых…“ В другом месте Бунин язвительно заметил, что „вишневый садок“ „был только при хохлацких хатах“, утверждая тем самым его нехарактерность для России.

Но в том-то и дело, что действие „Вишневого сада“ про¬исходит на Украине, чего не хотел увидеть Бунин и что не всегда отмечается в совре- менных литературоведческих исследованиях. Отсюда, в частности, и звук сорвавшейся в шахте бадьи, и упоминания о Харькове, куда постоянно по делам ездит Лопахин» (с.173–174).

«Чехов в наши дни»: «И. А. Бунин несколько скептически отнесся и к на- званию, и к сюжету последней пьесы А. П. Чехова: «вопреки Чехову, нигде не было в России садов сплошь вишневых…» В другом месте Бунин язви- тельно заметил, что «вишневый садок» «был только при хохлацких хатах», утверждая тем самым его не характерность для России.

Но в том-то и дело, что действие «Вишневого сада» происходит на Украине, чего не хотел увидеть Бунин и что не всегда отмечается в совре- менных литературоведческих исследованиях. Отсюда, в частности, и звук сорвавшейся в шахте бадьи, и упоминания о Харькове, куда постоянно по делам ездит Лопахин (с.267).

Хватит?

«Вот такой интереснейший фактаж, — пишет Г. А. Шалюгин, — набрала Ольга…, девочка из девятого класса украинской школы…» (с.273). Он даже включил ее работу в раздел экспозиции «Чехов и Украина» (с.297). Вообще-то девочку жалко. Неужели она так и пребудет в уверенности, что именно подобным образом пишутся научные работы? И учительница ее так думает? И кандидат филологических наук? Н-да…

О чеховедах

Так уж случилось, что постоянно приходиться мне обращаться к ро- манисту Владимиру Рынкевичу. Чувствуется, что нравится он музейному человеку. Прямо нигде об этом не сказано, но внутренняя близость ощущается довольно явственно. Некое родство душ. ««Официальное " чеховедение не замечает и не признает Рынкевича, который в свою очередь скептически отзывается о В.Лакшине и его Чеховской комиссии» (с.14). Замените фамилию Рынкевича фамилией Шалюгин…

Ох, не любит наш автор чеховедов. Так, по его словам, из известной публикации А.Чудакова следует только то, «что Чехов и секс — близнецы- братья» (дался же этот сюжет Г. Шалюгину!) (с.15). Симферопольский про- фессор В.Казарин продолжает ленинскую «методу» литературного анали- за (с.33). Он же, названный «небезызвестным», якобы возглавлял какое-то «теневое правительство» в Крыму (с.365). О неудачном спектакле: «Если бы тут была Гитович — ох какую злую рецензию накатала бы!» (с.85) — другого глагола не нашлось. И все время увертливые слова, определения, оценки: то ли от себя говорит, то ли передает чьи-то мнения, слухи, сплет- ни. В одном ряду все оказываются: Г. Бердников и В.Кулешов, В.Лакшин и Э.Полоцкая (с.343). Тихая надежда, что «Лакшину скоро станет неуютно в Чеховской комиссии» (с.347). «…из него <Лакшина> делают мученика ли- берализма, а народ стоит и переглядывается…» (с.35). Однажды директор Мелиховского музея Чехова Ю.Бычков (он теперь уже в отставке) напечатал книгу об авторе «Вишневого сада». Книга вышла неудачная. Ну что ж, бывает. Вызвала резкие критические отзывы. И это бывает. Но разве может Шалюгин (тоже директор и тоже писатель) не за- клеймить тех, кто осмелился поднять руку на его коллегу! Сегодня Бычков, а завтра, боже упаси, кто? Им только волю дай, этим чеховедам. Вот все они и упомянуты пофамильно: Ирина Гитович, Владимир Катаев, Марк Розов- ский, Андрей Турков, Александр Чудаков и примкнувший к ним Анатолий Смелянский. «Примкнувший к ним» — это не я написал. Это из книги. Что бы это означало — ума не приложу. Обыгрывая фамилию мелиховского дирек- тора, Шалюгин пишет: «И вот Бычкова потащили на бойню…» (с.355).

Однако сам-то Шалюгин суров, ох как суров! Так, называя Л. Е. Бушканец умной и обаятельной женщиной, он тут же считает долгом поучить ее и других чеховедов, что «Реальность, при непредвзятом взгляде, оказывается намного богаче содержания ученых докладов и многозначи- тельных рецензий. И, главное, добрее» (с.372). К слову сказать, вы поняли смысл этого предложения? Каюсь, я не понял.

И. Е. Гитович тоже досталось: она осмелилась говорить о трагическом мироощущении Чехова. Шалюгин недоумевает: «Почему мироощущение писателя названо трагическим? Может, он, как французский импресси- онист, резал себе уши?» (с.373). Веселая, однако, книга выпущена в 2006 году в Симферополе. Обхохочешься, читая.

Исключение делается, пожалуй, только для А. Я. Чадаевой. Вот она-то, не принадлежащая к кругу «официальных ученых», смогла увидеть «то, что за сотню лет не увидели сотни профессиональных чеховедов» (с.25). В «Чеховском вестнике» уже была дана совершенно объективная оценка книги А. Я. Чадаевой «Православный Чехов», возвращаться к ее обсужде- нию нет никакого смысла. Но очень характерна для Шалюгина избира- тельность: он поддерживает и пропагандирует непрофессионалов, хотя ему-то вроде бы это и не к лицу. А что касается отрицательного отзыва в «Чеховском вестнике», то такого кощунства Г. А. Шалюгин простить не мо- жет: «Кажется, автор <рецензии> даже не осознает, на что он поднимает руку…» (с.374). Бр-р.

Все они, москвичи, одним миром мазаны. Вот и «Новый мир»: «В по- следнее время журнал кажется занудной жвачкой» (с.376). И московский Дмитрий Быков не заслуживает иного эпитета, кроме «жирненький» (с.387). Никого не пощадил наш автор. У него и Мария Павловна Чехова «числилась по разряду старых дев» (с.386). Приехала телевизионная группа (из Москвы, естественно) снимать эпизоды фильма про О.Ефремова. Автор передачи и ведущая — Т. К.Шах- Азизова. Но что можно ожидать доброго от москвичей? Ничего-то они не знают, ничего не умеют. Одно только спасение — он, Геннадий Алексан- дрович: «Съемочная группа не имеет четкого плана съемок: что покажу, то и снимают» (с.389).

Дела хозяйственные

Десятки страниц посвящены сугубо хозяйственным проблемам (фи- нансирование, строительство, ремонт, предпринимательские хлопоты, участие в сомнительных проектах). Рассказывается об этом со вкусом, как говорится, «смач¬но», с живописными подробностями, реалистическими деталями. Некто М. В. Пушкин (из Союза театральных деятелей) уехал, «не оплатив расходов музея (мы выставили счет на 3000 гривень за пользова- ние факсом, ксероксом, телефоном, компьютерами, сканерами, а также за электроэнергию)…" (с.89. Та же коллизия повторяется чуть ли не слово в слово на с. 126). Допекли Шалюгина. Как он пишет, кинули. Оно, конеч- но, по нонешним временам за все надо платить. Но неужели театральные деятели ходили в музейный туалет бесплатно? Непорядок. Деньги. Субсидии. Рубли. Гривны. Доллары. Как без всего этого? Да никак. Подробнейшим образом описываются сомнительные переговоры с сомнительным дельцом из Томска, который очень смахивает на про- ходимца. Что ж, таким оказывается смысл названия книги, в которой на первое место выдвигается вовсе не Чехов, а наши дни. Именно они опреде- ляют «круг повседневных забот члена Союза писателей России и почетно- го гражданина Ялты» (с.116).

Заключение

В книге приводятся слова Лакшина о нашем авторе: «Таинственный мужчина…» (с.345). А по мне, так ничего таинственного нет.

Вот мнение Г. А. Шалюгина о «Дневнике» Юрия Нагибина: «квинтэс- сенция жанра интимного дневника, который пишется для себя и про себя. В сущности, не про Чехова он писал, а про себя, родимого» (с.359).

Ни убавить, ни прибавить.

Поля, отмеченные * звёздочкой, необходимо заполнить!

Ваше имя*
Страна
Город*
mailto:
HTTP://
Ваш комментарий* Осталось символов