Когда про меня говорят «она пишет стихи», мне хочется оглянуться и найти того, кому эта фраза предназначается. Я боюсь называть свои рифмованные строчки стихами. Они случаются время от времени и, кажется, совсем от меня не зависят.
    Мне нравится быть счастливой. Меня могут обрадовать совершенно незначительные события: полоска на небе особенного оттенка, отражение ветки рябины в луже, коснувшийся лица падающий осенний лист, слова моих ребенков на ушко «мамочка любимая», улыбающиеся незнакомые люди, идущие мне навстречу, – много чего. Я люблю город, в котором живу. У меня замечательные друзья. И если вдруг случаются минуты уныния или неприятности, я напоминаю себе о том, как много вокруг меня хорошего. Этим и спасаюсь.

* * *
Парным молоком дышать легко, когда утром зябко.
Когда, полусонный, вдруг чувствуешь прикосновенье…
времени, памяти? Вон мелькают быстрые пятки
и мама кричит «постой!» По щучьему по веленью

взлетает солнечный диск, и нежным лучом довольно
подсвечивает рыжиной вихры и сморщенный нос.
Ах, как же дышать легко! И почему-то больно.
Больно и хорошо… и хорошо… до слез…


* * *
Каждый плетет свою паутину. Каждый
главный в своей игре, и по жизни главный.
Будет придумана сказка, и змей бумажный
В небо сорвется, иль будет отпущен плавно.

Будут идти дожди, или ветер злиться,
Крылья намокнут или порвутся в клочья,
змей превратится в камень иль в чудо-птицу,
что подлететь к жилью может только ночью.

Будет звенеть печаль комариным писком
или набат разбудит, дробя мгновенья,
птица подхватит звук, пролетая низко,
птица беды коснется нечеткой тенью.

Камень пробьет навылет беду лихую,
будет расти, как ком, намотав ошметки…
Утром, гляди-ка, люд во дворе ликует,
да по граненым льет непрестанно водку.

Не обнаружить, не устоять на грани –
где ты веревкой, змеем или бумажным,
но господином, мертвой петлей пираньи
стянешь вокруг пространство. Да и неважно,

вырвался ты или кто-то пустил на волю.
Водка рекой, ты в лохмотьях беды иль крыльев
Тонешь в тумане, чужой опоясан болью,
Чтобы твои родные в ночи не выли.

Каждый в своей паутине. Мечтает каждый
Нитями судеб своей управлять рукою.
Может, поэтому руки по локоть в саже,
Может, поэтому мир так безумно скроен.


* * *
Я помню коммуналку на Литейном.
Наверно странно, я по ней скучаю в своей теперь двухкомнатной квартире.
Я забывала про кипящий чайник, зачитываясь до парилки в кухне.
Распахивала окна и впускала в свое жилище сумерки и ветер.
Стучали бесконечные составы похожих дней, разбрасывая тени.
И тени прилипали к грязно-желтой глухой стене родного мне колодца.
Две панды, два смешливых медвежонка ко мне тянули плюшевые лапы
в надежде распрощаться с жесткой полкой. В итоге, завернувшись в одеяло,
мы засыпали вместе. По осколкам дневного света, что попали чудом
на вытертый ковер, легко ступала и пела, что, увы, больна не вами,
и пес, что у Обводного канала по-прежнему ночами что-то ищет.
Тогда казалось, ночи существуют лишь для того, чтоб я не забывала,
как одинока, повторяя всуе невероятное, родное имя,
и для того еще, чтоб тихо плакать. Он так и не узнал, что был любимым.
А я сверяла знаки зодиака (а вдруг мы предназначены друг другу?)
и все ждала, что подходящий случай
Вот-вот настигнет. Я была смешною!
Рябиновой настойкою тягучей пыталась пресный приукрасить вечер.
А поутру, к метро себя толкая, довольно что-то напевала, Невский
прицокивал: «Веселая какая!», мир был прекрасен снова. Улыбалась,
последние рубли без сожаленья за шоколад и книги отдавая.
Плевался чайник, потеряв терпенье, и сумерки вползали деловито,
причудливые создавая тени… Надкусывая плитку, я читала
в далекой коммуналке на Литейном.


ЕСЛИ

Солнечный луч словить, спрятать его в ладони
И поднести к виску, слушать, как он шуршит.
Если в душе тепло, время тебя не тронет,
Если поет душа, мимо летят ножи.
Переговоры птиц перенести на пленку,
Зернышки дней копить и принимать без слов.
Если любовь не спит, не устоять в сторонке,
Если сильна любовь, не уберечь голов.
Сбросить одежды груз и искупаться в травах,
И принести росу прямо к тебе в постель.
Если горишь огнем, не говори о нравах,
Если спешишь к огню, двери сорвет с петель.
Сумерек синеву пламя рассвета слижет,
Выбелят облака пятна обид с души.
Если надежда есть, не выходи на крышу,
Если полно надежд, самое время жить.