Роман «Мастер и Маргарита», неожиданно появившись в советской печати, повлек за собой немало странных событий. Появились и те, кто, прочитав книгу, подобно Ивану Бездомному, бросившему писать свои «чудовищные» стихи и пошедшему за Мастером, оставляли свое дело, профессию – и шли за Булгаковым, собирая все к нему относящееся.
    Хорошо помню, как Борис Сергеевич Мягков впервые появился на пороге Отдела рукописей тогдашней так называемой «Ленинки» – в самом начале 70 х. (Он пришел вторым – первым был полковник артиллерии В.Молодцов, сказавший, что, прочитав роман, он порывает со всей прежней жизнью, новая же будет посвящена Булгакову.) С затруднением объяснял, что он – химик, но хотел бы теперь заниматься только Булгаковым – «разысканиями». Спрашивал совета – что искать и где. Изучение биографии писателя только начиналось. Я называла Б.С. адреса тех знакомых Булгакова, с которыми встречалась в переулках Пречистенки и Остоженки. Архив еще обрабатывался; у Б.С. не было необходимых для допуска к рукописям документов – диплома о гуманитарном образовании, «отношений» от издательств, готовых его печатать (никаких работ о Булгакове никакие издательства печатать в те далекие годы ни в коем случае не предполагали). Но было видно, что жребий его брошен – он не может не заниматься Булгаковым, хотя еще не знает – как. Не хотелось отказывать ему. Иногда целыми днями Б.С. сидел в читальном зале Отдела, читал, выписывал, просто переписывал.
    Корпус булгаковских текстов тогда не только не был собран – не был еще полностью установлен (и до сих пор не найдены публикации зимы 1919–920 гг.). Сплошной просмотр журналов и газет мог принести неожиданности. Б.С., вооружившись их названиями, шел читать. Так прошло десятилетие. Огромные усилия понадобились Симонову, чтобы опубликовать роман без купюр, а нам с заведующей Отделом С.В.Житомирской – чтобы опубликовать большое научное описание обработанного архива. Потом выяснилось, что тяжелые 70е были безмятежные. Дальше на сцену вышли те, кто захотел получить дивиденды, любой – в буквальном смысле этого слова – ценой, любыми методами.
    Помню звонок Б.С. в самом начале 80х. Я не узнала его голоса; он просил о срочной, именно срочной, встрече. Мы встретились в вестибюле библиотеки. Он показал мне форменный, какого видеть еще не приходилось, донос – заявление в КГБ: «Я, такойто, сообщаю, что гражданин Мягков Б.С. хранит дома запрещенные произведения Булгакова... При необходимости могу представить двух свидетелей...» И подпись была не «Алоизий Могарыч», а такого же любителя Булгакова, впоследствии автора небезынтересных книг. (Фотокопия доноса и сейчас лежит в моем архиве). В сопроводительном письме он предупреждал Мягкова, что если тот не перестанет перебегать ему дорогу в журналах, заявление будет пущено в ход. В те годы этим не шутили. Бледный Мягков доверительно сообщил мне, что перевозит весь свой «архив» к матери и сам «ложится на дно».
    А год спустя из Отдела рукописей шел уже донос в ЦК КПСС (через посредство Министерства культуры) на меня: «Считаем необходимым проинформировать... материал архива Булгакова ...насыщен информацией, которая может быть использована в качестве острого оружия в идеологической борьбе... Еще в период обработки архива Булгакова в 1968– 1976 гг., осуществляющейся... М.О.Чудаковой, ... к знакомству с документами были допущены следующие иностранные граждане... были допущены лица, не являющиеся специалистами в области литературоведения: Молодцов... военнослужащий (в/ч 29530), затем сотрудник Министерства обороны СССР..., Мягков... (место работы – Гибпрохим)»... Запорхали по нехорошим кабинетам зловещие в те годы слова: «утечка информации». Подразумевалось, что от насто и утекала информация о творчестве Булгакова на враждебный Запад, который издавал то, что на родине писателя издавать никак не хотели. Успешно прошел разгром Отдела рукописей. Теперь архивом Булгакова занимался тогда никому не известный Лосев, первыми словами которого в Отделе были: «А почему весь архив антисоветского писателя Булгакова не помещен в спецхран?» Теперь он известен всем издательствам, печатающим Булгакова, – так продолжает держать нас своими щупальцами советское прошлое, вросшее в настоящее.
    Роман «Мастер и Маргарита», неожиданно появившись в советской печати, повлек за собой немало странных событий. Появились и те, кто, прочитав книгу, подобно Ивану Бездомному, бросившему писать свои «чудовищные» стихи и пошедшему за Мастером, оставляли свое дело, профессию – и шли за Булгаковым, собирая все к нему относящееся.
    Хорошо помню, как Борис Сергеевич Мягков впервые появился на пороге Отдела рукописей тогдашней так называемой «Ленинки» – в самом начале 70 х. (Он пришел вторым – первым был полковник артиллерии В.Молодцов, сказавший, что, прочитав роман, он порывает со всей прежней жизнью, новая же будет посвящена Булгакову.) С затруднением объяснял, что он – химик, но хотел бы теперь заниматься только Булгаковым – «разысканиями». Спрашивал совета – что искать и где. Изучение биографии писателя только начиналось. Я называла Б.С. адреса тех знакомых Булгакова, с которыми встречалась в переулках Пречистенки и Остоженки. Архив еще обрабатывался; у Б.С. не было необходимых для допуска к рукописям документов – диплома о гуманитарном образовании, «отношений» от издательств, готовых его печатать (никаких работ о Булгакове никакие издательства печатать в те далекие годы ни в коем случае не предполагали). Но было видно, что жребий его брошен – он не может не заниматься Булгаковым, хотя еще не знает – как. Не хотелось отказывать ему. Иногда целыми днями Б.С. сидел в читальном зале Отдела, читал, выписывал, просто переписывал.
    Корпус булгаковских текстов тогда не только не был собран – не был еще полностью установлен (и до сих пор не найдены публикации зимы 1919–920 гг.). Сплошной просмотр журналов и газет мог принести неожиданности. Б.С., вооружившись их названиями, шел читать. Так прошло десятилетие. Огромные усилия понадобились Симонову, чтобы опубликовать роман без купюр, а нам с заведующей Отделом С.В.Житомирской – чтобы опубликовать большое научное описание обработанного архива. Потом выяснилось, что тяжелые 70е были безмятежные. Дальше на сцену вышли те, кто захотел получить дивиденды, любой – в буквальном смысле этого слова – ценой, любыми методами.
    Помню звонок Б.С. в самом начале 80х. Я не узнала его голоса; он просил о срочной, именно срочной, встрече. Мы встретились в вестибюле библиотеки. Он показал мне форменный, какого видеть еще не приходилось, донос – заявление в КГБ: «Я, такойто, сообщаю, что гражданин Мягков Б.С. хранит дома запрещенные произведения Булгакова... При необходимости могу представить двух свидетелей...» И подпись была не «Алоизий Могарыч», а такого же любителя Булгакова, впоследствии автора небезынтересных книг. (Фотокопия доноса и сейчас лежит в моем архиве). В сопроводительном письме он предупреждал Мягкова, что если тот не перестанет перебегать ему дорогу в журналах, заявление будет пущено в ход. В те годы этим не шутили. Бледный Мягков доверительно сообщил мне, что перевозит весь свой «архив» к матери и сам «ложится на дно».
    А год спустя из Отдела рукописей шел уже донос в ЦК КПСС (через посредство Министерства культуры) на меня: «Считаем необходимым проинформировать... материал архива Булгакова ...насыщен информацией, которая может быть использована в качестве острого оружия в идеологической борьбе... Еще в период обработки архива Булгакова в 1968– 1976 гг., осуществляющейся... М.О.Чудаковой, ... к знакомству с документами были допущены следующие иностранные граждане... были допущены лица, не являющиеся специалистами в области литературоведения: Молодцов... военнослужащий (в/ч 29530), затем сотрудник Министерства обороны СССР..., Мягков... (место работы – Гибпрохим)»... Запорхали по нехорошим кабинетам зловещие в те годы слова: «утечка информации». Подразумевалось, что от насто и утекала информация о творчестве Булгакова на враждебный Запад, который издавал то, что на родине писателя издавать никак не хотели. Успешно прошел разгром Отдела рукописей. Теперь архивом Булгакова занимался тогда никому не известный Лосев, первыми словами которого в Отделе были: «А почему весь архив антисоветского писателя Булгакова не помещен в спецхран?» Теперь он известен всем издательствам, печатающим Булгакова, – так продолжает держать нас своими щупальцами советское прошлое, вросшее в настоящее.
    Началась эпоха Горбачева. Слова об «утечке информации» теряли убойную силу. Нужно было придумывать чтото другое, чтобы устранять «конкурентов». В мае 1988 года Лосев обратился прямо в прокуратуру, сообщая о «фактах хищения» из архива Булгакова. Провели расследование. «Факты», натурально, не подтвердились. В конце лета я пять часов давала показания в 5м отделении милиции. Следователи извинились за причиненное беспокойство, сказали, что дело закрывается за отсутствием события преступления.
    А события с Булгаковым продолжались – ведь недаром свой роман он именовал сначала «романом о дьяволе». И положение Б.С. оказалось более сложным, чем в 70е годы, – у него, в отличие от профессионалов, не было выбора. Ему пришлось сотрудничать с теми, кто теперь единовластно распоряжался архивом. Его натура была иной, чем у них, все это давалось ему непросто, думаю, что подтачивало изнутри.
    Мягков сумел найти свои собственные темы. Старательно и настойчиво, как все, что делал, вел библиографию текущих работ о Булгакове. Выпустил книжку «Булгаковская Москва» (М., 1993) – адреса писателя, адреса родных и знакомых, адреса Мастера, Маргариты и Воланда... Затем – «Родословия Михаила Булгакова» (М., 2001) с очень большим фактическим материалом. Незадолго до своей скоропостижной смерти (13 января 2003 г.) составил проект из семи книг «Булгаков и Москва». Оставался доброжелательным, готовым к помощи. Попрежнему, несмотря на болезнь, стремился собирать людей, бескорыстно любящих Булгакова. Они будут помнить его.