28/03/2005 г., 15.00, донецкая гостиница «Централь», до концерта – ровно три часа:
    - Вадим Семенович, я подумал, что вы могли встречаться и с Довлатовым. Одна литературная среда, одно время, один и тот же Питер. Но в книге воспоминаний о Сергее Довлатове ваших воспоминаний нет. Но вы же не могли не пересечься!
    - Мы с ним работали с одним композитором…
    - А потом можно будет нам поговорить?
    - С удовольствием!..
    28/03/2005 г., 21.05, донецкий ресторан «Астория»:
    - Можно о Довлатове продолжить? При каких обстоятельствах вы с ним познакомились?
    - Моя компания, литературная, это было в середине 70-х годов, дружила с таким поэтом Безноженкой – Львом Друскиным…
    - Это который был с обэриутами?
    - Нет, это другой. Это был такой интеллигентский центр. Он очень дружил… И с Юрским Друскин, вот. И мы там, молодые актеры, я театровед, встречались. И приходил туда и Сережа Довлатов, конечно, он был тогда секретарем Пановой, да? И там… Ходили шутейные слухи, что он у Пановой ворует книги с верхних полок, куда ей все равно не достать, а он здоровенный. И мы пели еще:
    Чтоб быть нам одетым и сытым,
    Мы к Пановой пойдем воровать…
    Классический текст Пановой, вот. Он был ее литературным секретарем. Меня он тогда поразил абсолютным покоем и величиной своей. На самом деле здоровенный человек был. А потом…
    У нас с ним состоялся совершенно прелестный разговор. Дело в том, что я халтурил там, в начале 70-х годов, писал тексты для песен. И он. С одним и тем же композитором Яшей Дубравиным, Яша Фрухтман, прелестный человек, который писал вполне мелодичные песни и руководил еще хором старых большевиков. И преподавал в институте культуры. У него был брат, Саша, значит. Я ж такой был французистый человек, а Саша такой белый еврей, значит. Как мучной червь такой здоровенный. Как одновременно, как… Мешок муки, мучной червь, хотя человек очень симпатичный. Сейчас давно в Америке.
    И когда Яша показывал тебе новую мелодию, Саша садился на маленький пуфик, и Яша играл, а Саша делал так: цык, цык, цык, цык, что было в общем противно, надо сказать, и мешало усваивать мелодию.

    И мы выяснили с Сережей, что… Что мы пишем для Яши вместе. И он говорит: «Вадик, а Саша цыкает?» Я говорю: «Цыкает». И посмотрели друг другу в глаза понимающе.
    А Яша еще вот что делал. Он давал одну мелодию одновременно нескольким авторам. Такой, да… Как это сейчас называется? Тендер! Вот. И… У которого лучше… Это вообще не очень полагается, то он… И брал слова.
    И вот написал я свежую песню. Называлась «Песня о сильных людях» про моряков. Но… Он до этого давал эту же мелодию и… Сергею Донатовичу. Сереже. Я написал лучше Сережи, значит, но там, в этой песне, Яша оставил две строчки Довлатова:
    За ночь такая норма…
    А, не…
    В море такая норма -
    За ночь четыре шторма.
    Вот, да? То есть, в моем тексте идут две Сережины строки, и это нас тоже ужасно позабавило.
    Мы встречались много у Друскина. Ну так, особых таких разговоров не было. Он и старше меня. И-и… И другой.
    И было очень грустно мне… Я узнал о смерти Довлатова, значит, это был 91-й, что ли, год, да? Я жил за мостом небольшим, который вел к улицам Чапаева и… Еще какого-то полководца, в общем, с пивом было плохо.
    Я похмелялся пивом в те далекие времена. Пивной водой! Как это называет мой друг Сережа Власенко, который продавался в ларьках тогда. В магазине пива нельзя было купить. У меня была своя кружка. Я шел через (нрзб.) с кружкой наперевес, шел к пивному ларьку. И в этот раз пошел, была ужасная погода. Осень это была, по-моему, да? Наверное. Выстоял длиннющую очередь по колено в луже, чтобы выпить свое пиво, опохмелиться. И я стою…
    Вдруг подъезжает машина, черная «Волга». Из нее выходит мой приятель. Свет Остров, такой замечательный художник-график, который делал это самое, сочинение Бродского, например. И с ним сидит какой-то здоровенный тип. В руках у Света, значит, две трехлитровые банки. Он видит, что я близко стою, и подбегает (нрзб.): «Давай! – говорит. – Это брат… Сережи Довлатова. Значит, мы… Сережа-то умер. И мы уже вот три дня пьем. Надо опохмелиться, да»…
    И это я узнал в очереди за пивом. Вот такая была история…

В.Жук

 

    - А почему не выходят «Простые вещи»? Любимейшая передача! (диалоги Жука и Жванецкого – В.В.).
    - А ч-черт его знает, почему! Так оно, видимо… Дело вот еще… Миша не очень… Он все время порывался что-нибудь читать с листа. Он не любит импровизировать.
    - А у него это чудесно…
    - Прекрасно получается! Я ему говорю: да все ты умеешь! Брось эти… А он, значит, все время был, вот, недоволен, что ему приходится импровизировать и что он не знает, как я его буду… Поворачивать. Там, на самом деле, я вот говорю… Передача больше. Меня… Естественно, меня вырезали. Потому что… Людям интересней слушать Мишу, вот. Вот, вот, но… Вот так это… Завершилось.
    Но я горжусь тем, что ввел его на телевидение, потому что потом пошли… «Дежурный по стране». Я одну только передачу посмотрел. Мне не очень понравилось, да. Потому что там идет такая слишком… Для меня ценней всего импровизация! Рождение и мысли, и слова… Наглазно. А там, видимо, что-т-то… Подзаготовлено. Хотя… Я очень уважаю этого… Андрей или Володя? Максимов, я всегда забываю. Андрей, да. Я сам у него, значит, был гостем. Он очень хорошо умеет разговаривать…