Женской поэзии не существует. Есть только стихи, написанные талантливыми женщинами. И если пером водит трепетная рука, дрожь которой чутко совпадает с ритмом биения сердца при молчаливом участии судьбы, то результатом этого слияния могут стать поэтические строки, уводящие нас за собою в мир высоких чувств и напряжений мысли.
    Стало уже привычным, что повсюду: в театрах, концертных залах, в университетах, в клубах, даже на стадионах – женщин стало больше, чем тех, кого мы когда-то называли защитниками и кормильцами. Поэзия – не исключение. В отсутствии гениев и великанов в высокой средней полосе поэтического творчества женщины оказываются щедрее и тоньше в проявлении лирических состояний. «Почва и судьба» находит у них более полное и подлинное выражение. Они изобретательнее в нюансах и подробностях. А это сейчас в поэзии едва ли не ключевой момент.
    Так совпало, что в Библиотеке «Дикого поля» в близкой последовательности, одна за другой, вышли три основательных книги стихотворений, авторы которых принадлежат к числу самых известных поэтов нашего региона, уже довольно долго удерживающих первые позиции во всех возможных перечнях, реестрах и периодических таблицах. Это Наталья Хаткина, Светлана Заготова и Светлана Куралех.
    Увидевшие свет издания можно вполне считать итоговыми. И что еще существеннее – перед нами книги, а не сборники. Изданные в единоформатном исполнении, кажущиеся с первого взгляда сестрами-близнецами, они свое несходство, свою непохожесть уводят в глубину, в текст и подтекст, за ту черту, где лично-творческие, авторские отличия становятся сугубо художественным началом и граничат с той высокой ступенью мастерства, которая при некоторых счастливых обстоятельствах приближается к стилю.
    К пространству и предметам, в нем расположенным, поэты относятся весьма избирательно. Лирика не имеет физической протяженности – длины или ширины. А вот длительность – вполне поэтическая субстанция. Время – решающий фактор лирических откровений, если даже иной поэт яростно отрицает эту очевидность.
    Наши героини трепетно приникают ко времени и несут его в себе. «О время, проходи!»- заклинает Наталия Хаткина, «по следам неумелого времени» устремляется Светлана Заготова, о «временах жизни» размышляет Светлана Куралех.
    Время у всех одно, а часы у каждого свои. Часы творческих зачатий и созреваний. У Светланы Заготовой они начинаются со «Дня рождения».

    Умею солнце превратить
    в кусочек льда.
    Проглотить его и заполучить ангину.
    Ах, как смешно.
    Я болею летом.
    Ах, как смешно я болею.
    Над моей головой сгущаются
    два огненных жара -
    солнечный и лихорадочный.
    Я не вижу границы меж ними.
    Два куска льда обжигают спину.
    Вот они проникают друг в друга.
    Это отец и мать.
    Вот они взрываются
    и отъединяют меня.
    Я начинаю новую жизнь.

    «Эмпирические эпизоды» - заголовок первой заготовской книжки. Очень емкое и содержательно-точное название. Что-то вроде заявки на метод. И автор придерживается этого избранного способа стихотворения не только в первом, но и в последующих своих поэтических циклах.
    Светлана Заготова как бы трогает одну, другую, третью клавишу и, уловив родственное звучание, начинает разрабатывать тему и, постепенно подключая резервы, вводит в дело крупные душевные соединения. Одновременно в творческом потенциале донецкого автора присутствует и другое начало. Ее стихам свойственна испытанная ровность и настойчивая уравновешенность. Вдохновенных полетов и ярких эмоцианальных вспышек мы не найдем в ее стихах. Поэтесса старается об очень напряженных и горестно-крайних житейских ситуациях говорить спокойно, даже бесстрастно и, не повышая голоса, не взвинчивая сердечных средств. Подобный феномен чреват рассогласованием мысли и чувства. Между тем не всякое несоответствие оборачивается недостатком. В череде подобных опытов случаются и безусловные удачи.

    Корова идет на бойню.
    Корова оборачивается.
    Ищет глазами вегетарианца.
    Находит. Плачет.
    Гордая прощальная слеза
    падает на сухую траву,
    и загорается стойло.
    Вегетарианец долго пляшет
    вокруг костра.
    Глаза его становятся огромными
    и сияющими, как зеркала,
    в которых отражаются
    сотни плачущих коров.

    Это стихотворение взволновало меня по-настоящему, несмотря на то, что между ребрами коровы проступает бледный скелет конструкции.
    Усвоив эстетику прямого высказывания, автор «Эмпирических эпизодов» упрямо продвигается в избранном направлении, храбро и неукоснительно прокладывая свою дорогу. В новой книге стихов «С миром по миру» можно обнаружить не только эмпирические, но и лирические эпизоды. Здесь голое слово Светланы Заготовой примеряет на себя легкие, цветистые одеяния, молекула простоты преображается вдруг в сложную структуру, озябшая натуральность совершает смелые вылазки в сторону метафизических пространств.
    С.Заготова разнообразна и изобретательна в своих стихотворных построениях, но эти качества проистекают не от избытка возможностей и полноты ощущений, а, скорее, из творческой неуверенности и неустойчивой манеры письма. Какие-то новые настроения и веяния я уловил в тех текстах, которые автор пометил под рубрикой «Стихотворения в прозе». В них, как мне представляется, обретают свою долгожданную жизнь те нерастраченные чувства и порывы, каких у каждой женщины великое множество.
    В завершающем всю книгу стихотворении С.Заготова маскирует почти чистый пятистопный ямб под формат прозаического текста. Это тем более удивительно, что многие иные, «непрозные» ее стихи могли бы вполне легитимно пополнить пока еще не сплошные шеренги верлибра. Таким образом, на ближнем небе автора «Эпизодов» проявляются новые перспективы, открываются дальние горизонты.
    Если в стихотворном обзоре уместны ландшафтные сопоставления, то я сравнил бы стихотворное пространство Светланы Заготовой с сильно пересеченной и неровно заросшей местностью, с не то что бы совсем диким, но диковатым полем, а страницы книги Светланы Куралех живо напоминают хорошо ухоженный, заботливо растимый и лелеемый сад, где в едином замысле собрались и аккуратно разбросанные кусты, и стройные ряды деревьев. Как будто человеческий характер, спроецированный и на зеленый парк, и на книгу стихов. Это вовсе не означает, что предпочтение отдается чему-то одному. Никто никого не хуже. И в гармоническом убранстве может быть своя ущербность, а в стихийной «какпопалости» - прекрасный узор самобытности.
    В строгой планировке, в тщательной и точной отмеренности и завершенности стихов Светланы Куралех проявляются высокий уровень мастерства и солидность профессиональной выучки. Ее стихи не предстанут перед публикой в нижнем белье. Куралеховские ямбы, амфибрахии, анапесты одеты с иголочки и ведут себя как хорошо воспитанные дети. Они успешно посещали школу вместе со своей родительницей, и это была высшая школа.
    Стихи автора «Вечернего визита» традиционны. Традиционны в том давлеющем значении, что в составе и материи настроений, присущих лирической героине, преобладают базовые и универсальные чувства: радость, воодушевление, доброта, вера, надежда, любовь. Разумеется, рядом с ними и грусть, и печаль, и жалость. Подобные стихи мы можем без натяжек и ухищрений, уверенно и спокойно назвать лирикой. В данном случае это слово не обозначает принадлежность к роду, а носит оценочный характер. Таким образом, это истинная, если угодно, чистая лирика, незамутненная вездесущими ныне, чосовыми разносолами. Кстати сказать, многим из стихотворений сборника присущи романсовые начала, что лишний раз отсылает читателя к первоосновным традициям русской поэзии.
    «Вещий» мир и мир душевный «прописаны» в лирике Светланы Куралех нежирными линиями, без нажима и назойливости. Это, скорее, нежный эскиз, чем суровая графика, очертание, нежели чертеж. Музыка возникает из тонких сплетений, из точечных прикосновений, из дохождения до молекулярного уровня предметов и явлений. Тем не менее геометрия этого мира не призрачна и не хрупка, а вполне устойчива и прочна в своих основаниях:

    Я окутана Вашим вниманием,
    словно утренний город туманом,
    только, знаете, сердце надеется,
    что туман этот скоро рассеется,
    ибо сердцу известно до срока,
    как персона моя одинока.

    Стихи Светланы Куралех последних лет становятся многотемными и многовекторными. В них больше пестрых красок и уличных шумов, больше горечи и тревожных вопросов. Дорожная карта поэта утрачивает свою ясность и плохо поддается прочтению. Однако, творческий ресурс Светланы Куралех, ее верность своему призванию и воля к свершению дают веские основания для веры в продолжение пути.

    Если Светлана Куралех тщательно достраивает свой дом, любовно выращивает сад, ревниво допуская в свои пределы только родных и близких по духу, по крайней мере, нечуждых собеседнику, то Наталия Хаткина не возводит хором и не заботится об уюте. Для нее мир не делится на своих и чужих, на верх и низ, нет в нем правых и виноватых, красавцев и уродов. Равно как и нет никаких непременных регламентов и предписаний, ограничительных программ, деклараций и манифестов. Во всяком случае автор «Лекарства от любви» яростно их отрицает. Одни поэты пишут как живут, другие живут как пишут. Хаткина не принадлежит к этим студиям. Она живет между строчками и пишет прямо по жизни. Стихи круглый год зеленеют на стволе ее бытия, становятся листопадом, святцами, поводырями, одиночеством и еще многим другим. Для нее стихи не повод, не средство, а оправдание надежды, спасение от любви и обещание веры. Стихи - не лекарство, а, скорее, болезнь - доморощенная, единственная и неизлечимая.
    Пожелай Наталья Хаткина выгравировать на своем поэтическом гербе какой-нибудь модный девиз, он звучал бы примерно следующим образом: жить надо так, чтобы на конечной остановке не было мучительно больно за каждое утраченное мгновение, не ставшее частицей стиха.
    К одним поэтам стихи приходят, от других – уходят. Наша героиня - из «уходящих». Здесь нет никакого подвоха. Случайные, странствующие строки (даже гениальные) приходят к дилетантам. Мастера, профессионалы живут вместе со своими рожденными стихотворениями, которые могут однажды покинуть родной дом, ощутив свою зрелость и самодостаточность. Стихи не пишутся по программе или по заданию, они возникают... как дети, только сразу же становятся взрослыми.

    ...Мой бедный друг! Бессильем истомись
    И обрети попробуй сливы смысл,
    минуя косточку, и кожицу, и мякоть.
    Но не минуй меня! Я буду плакать.
    Ведь смысла нет во мне -
    лишь мельтешить и трогать,
    кого люблю за лацкан и за локоть,
    случайно, невзначай - и дергать за рукав,
    и говорить, что ты неправ, неправ,
    когда меня ты слушаешь вполуха.

    Ты знаешь, во дворе у нас старуха
    жила. Она со свалок по ночам
    к себе домой чужого быта хлам -
    осколки, черепки - из жалости тащила.
    Жила в ней воскрешающая сила.

    Вот так и я - мне любы оболочки.
    И, может быть, случится мне гореть
    последней веткою в последнем костерочке.
    Я длинные стихи пишу - поставить точку,
    как умереть.

    И если в отреченье -
    дорога к истине, - я не пойду в ученье.
    От празднества не отрываю взгляд.
    Смысл жизни, милый, множествен, напрасен,
    шершав, шуршащ и сиз, и желт, и красен,
    и на бульваре пляшет листопад.

    Автор не растаскивает быт и бытие по разным углам, не расчленяет слово на смысл и звук, а суть - на плод и оболочку. Стих ложится на бумагу, как новобрачная в постель, готовый к таинственным превращениям и долгому продолжению. Жизнь богаче и огромнее самых пылких и дерзостных предположений о ней. Стихи не сопровождают жизнь, не плетутся за ней и не обгоняют. Они не появляются ни от мастерства, ни от вдохновения. Они первичны и первозданны, как дух и как материя. Можно представить себе, что стихи и жизнь - это две параллельные линии. Точка, где они пересекутся, может быть только одной и только последней.
    Стихотворная книга Наталии Хаткиной - самая большая из дикопольного трехкнижия по количеству страниц и объему текста. И хотя в ней в хронологическом порядке представлены почти все, написанные в разные годы, циклы и собрания стихов, проследить и сделать последовательный обзор творческого становления автора, проанализировать разные этапы его пути совершенно невозможно. Очевидная архитектоника (последовательное расположение стихов) этой книги решительно не совпадает с подлинной ее композицией, являющей собой немалую загадку.
    Множественность текстов, их цветущее разнообразие образуют причудливую и яркую мозаику. Смелость изобретения и самобытность замыслов присущи автору в полной мере. Возникает ощущение, что Н.Хаткина никогда не была ничьей ученицей, никому не подражала, и ей не ведом «страх влияния». Она не мечтала об идеале, не сотворяла кумира, не искала образца. Шла по жизни, не оглядываясь, но возвращаясь. Игра со временем, разного рода повороты и переходы, подстановки и рокировки - увлекательный мотив лирического сюжета.
    Еще одна сквозная тема - женская судьба и доля. Отчаянные наблюдения, рискованные приметы, трепетные заклинания, проклятия и мольбы, как крупная соль бытия, щедро и живописно разбросаны по всем страницам книги. Клинопись чувств не успевает уложиться в летопись жизни.

    В смятенье метели какой-то подвох,
    у всех на виду - а надежно упрятан.
    Фотограф пытается воздух врасплох
    застичь - и нацелился глазам квадратным.

    Торопливые свидания оборачиваются роковыми встречами.

    В двенадцать – и не страшно, что одна! -
    летела улицей Зеленого Вина -
    и вдруг споткнулась,
    замерла -
    напротив
    стояла Жизнь,
    сутула и страшна,
    как плотная стена
    парней из подворотен.

    Не столь уж важно, чего именно 12 – часов, лет или апостолов. Коллизия обозначена предельно четко: проходить сквозь строй или бежать обратно к маме, нанимать охрану, или прятаться на чердаке. Лирическая героиня превращается в настоящую. Это уже поступок - войти в жизнь, как в плотные слои атмосферы и не сломаться. Поступок, похожий на подвиг, ибо «подвигает» человека к своей собственной сути.
    Среди бурного полноводья, среди сладкого и горького разнотравья хаткинской поэзии издалека замечен бугорок стойкости – ствол и основание жизненной стратегии. Выдвинуться и выстоять, упасть и встать, остаться и оставить после себя. Ни в коем случае не быть объектом, возделываемой пашней попираемой дорожной пылью. Утверждать и утверждаться. Жить и быть необходимой, любить и оставаться единственной. Состояться в мужестве, не предавая своей природы. Это протестный демарш новых поколений женщин.
    Читатель обязательно обратит внимание на то, что пунктир выживания и обретения себя красной стрелой по тексту и под ним с разной скоростью проходит в стихах и Светланы Заготовой и Светланы Куралех.

    Мне кажется, что только теперь, когда в дверях уже стоит fіnіta, я начал что-то понимать в природе творчества трех наших авторов, трех талантливых женщин. Однако задняя мысль и лестничная философия не приветствуются в журнальной практике. Но продолжение следует, грядут новые поэтические свершения, а у меня – возможность и повод снова взяться за перо.