Четыре чудных дня, подаренных Первым фестивалем русской поэзии «Гилея», представляются, по прошествии времени, действом неоднозначным и калейдоскопическим. Несколько рассредоточенный фон репетиции невзыскательного провинциального «оркестра» соседствовал со вспышками подлинно виртуозных соло, а кислый Ирпеньский быт во стократ окупался «безбашенной» радостью общения наших разношерстных делегаций и сердечнейшим гостеприимством организатора всего этого безобразия Дмитрия Бураго. Что вспоминается в первую очередь? Начну с завершавших фестиваль московских гостей...
    Марафон заученных до автоматизма безукоризненных монологов долгожданного Ивана Жданова апеллировал более к Богу, нежели к публике. Отсюда и нашептывания: «Так, ну это вы вряд ли... лучше послушайте такое...» И слушали... в мерцании камина до самого утра, невзирая на алтайские манеры потухшего «Ламаханского идальго». И еще бы... Такая отдушина.
    Весьма порадовала своим продвинутым «полисемантическим облаком» и команда Строчков-Милова-Львовский-Кукулин: талантливая, дружная, кусачая - «нехорошая» московская квартирка, давеча катапультировавшая на www.vavilon.ru. Пролистайте хотя бы «Начальнику хора» Татьяны Миловой или те же Строчковские строчки за 96-й год - ручаюсь, здорово!
    Ощущение после декламации текстов на военную тематику на презентации пухлой «чеченской» антологии Николая Винника «Время «Ч»» несколько двойственное. Книга-то стоящая, да лучше читать про себя - какой уж тут артистизм.
    Если кому и не удалось бы утаить сценического дара, так Юрию Проскурякову, чей бурный дискурс и реформаторская харизма преисполнили аудиторию ощущением значимости его последнего замысловатого детища с иноземным имечком «Кессидрион». Запомнилось и эффектное выступление местного адепта сего новаторского течения киевлянина Юрия Зморовича... Начало века - снова футуризм.
Не столь броским, но подлинным событием для читателей явилось издание миниатюрного, со вкусом оформленного, «выношенного» сборника поэзии Игоря Лапинского «Ludi». Узнаваемые со времен перестроечного Питерского «Лабиринта», философские интонации «человека в пейзаже» здесь перемежаются с мастерскими зарисовками человеческих архетипов и по-прежнему учат «долгому терпенью читать ручьи и облака».
    Кульминационным моментом фестиваля, позволившим ознакомиться с основным срезом русской поэзии Украины, явился вечер киевского литературно-культурологического журнала «Collegium» на сцене Дома актера. Неумолимый хронометраж вечера, начавшегося со слов о Борисе Чичибабине и представлением последней книги Поэта, обязывал к эскизной лаконичности выступлений. Прозвучали стихи более двадцати поэтов, большинство из которых оказалось киевлянами.
    Лучащиеся ступенечки воздушных верлибров Леси Тышковской сменялись жестким графическим узором слова Натальи Бельченко, слишком по-женски хрупкая, углубляющаяся в боль лирика Татьяны Айновой - изящным шутливым верлибром Натальи Акуленко. Предпочел отшутиться и Александр Чернов, потешивший публику своим беспроигрышным «банным» посланием к мэтру Алексею Парщикову (гм, кстати, бывшему дончанину). Иронизировали Анатолий Лемыш и Игорь Кручик. Впрочем, такая сценическая эквилибристика, не являясь нарочитой, органично уживается с лирической «изнанкой» в публикациях авторов. Немало глубокой, философичной лирики прозвучало и на фестивале: Алексей Зарахович, Дмитрий Бураго... (все, ни слова о киевлянах!), харьковчане Ирина Евса и Станислав Минаков, под редакцией которых недавно издана антология современных русских поэтов Украины «Дикое поле». С фрагментами своей новой книжицы «для взрослых детей и детских взрослых» выступил харьковчанин Михаил Красиков.
    Что огорчило? Пролистывая страницы харьковской антологии, не покидает неуютное чувство, что из-за каких-то глупейших житейских обстоятельств множество интересных поэтов оказались за скобками фестиваля. Попытки охватить общеукраинскую ситуацию по отдельным изданиям вряд ли окажутся объективными, однако, нетрудно провести аналогию на примере моего города.
    Донецк был представлен поэтессой Натальей Хаткиной и автором сиих строк, «забичевавшим» инженером Элиной Петровой. Выступление дончанок в Доме актера, оставив ложную скромность, можно назвать удавшимся: по крайней мере, хаткинские «божьи птички» и хамский суржик петровских «бомжественных поэм без героев» вызвали живой интерес, скажем так, у «продвинутой тусовки». Но насколько красочней оказалась бы донецкая палитра с появлением Свенцицкой, Заготовой, Шаталова, Завязкина, Рафеенко и прочих занятых «сачков».
    Из Крыма добрался только один поэт, но зато какой - Андрей Поляков. Просим любить и жаловать «провинциального орфея», а то сбежит, нетрезвый, в Москву ненароком (чтоб «не витийствовать в столь варварской глуши»), как наши дорогие полуодесситки Мария Галина и Ольга Ильницкая.
    Стихи Ильницкой - словно капельница с физраствором, прохладная ладонь на челе не умеющих «выживать»; горькое утешение; мудрый, чуткий скол удивительной души... Антипод «истонченной струне» Ольги - мастерская, уверенная манера пересмешницы Марии Галиной, изящно балансирующей между русским и украинским языками, вероятно из-за привычки к поезду «Москва-Одесса-Москва». Кстати, на свой московский поезд она таки опоздала - длинные иронические ребусы Галиной усугубились не вовремя затянувшимися аплодисментами.
    Стиль выступления третьей (настоящей) одесситки Анны Сон отражен в прочитанных ею же строчках: «Не жадничай, восемь-двенадцать отточенных строк - и выйди на улицу. Тихо, несуетливо...» Такова и Анна: без суеты, накипи. Неприлично мудра... Светлые, лаконичные стихи.
    Все, о чем я здесь наговорила, господа присяжные заседатели, правда и только правда. Но не вся... Кроме упомянутых всуе заинтересовавших меня авторов, пришлось выслушать километры безнадежно «традиционной» лирики. Так, в день открытия фестиваля, после вступительного слова руководителя литературного объединения «Третьи ворота» Юрия Каплана, толпа пафосных «пушкиноидов» столь самоупоенно злоупотребляла «воротами», то бишь гостеприимной сценой Союза писателей, что словно бы извиняющемуся за мягкосердечие Дмитрию Бураго приходилось интеллигентно балансировать между настырностью «дорвавшихся» и недоумевающим смешком интеллектуалов с галерки. К примеру, наглядная жанровая сценка с одним из полюбившихся литераторов: «С вашего позволения я прочту еще одно стихотворенье... (Недобрый хохот в зале.) Ну, потерпите немножко». Терпеть не хотелось, и, во избежание «исхода из Египта» наиболее искушенной публики, в разваливающийся кекс программы было заброшено несколько изюминок, как то: Анна Сон, Ната Хаткина, Дмитрий Кузьмин...
    Возможно, рассуждения об эмпатии и интеллигентности здесь неуместны, но отчего-то, некстати, вспомнились слова Борхеса: характеризуя своего отца, он назвал его человеком очень умным и потому (!) мягким... Я не призываю закрывать глаза на разномастных Рюхиных, которых всегда нем ало подобных на фестивалях, однако, не это было главным в нашем «Грибоедове». Может, это прозвучит несколько субъективно, но, на мой взгляд, «Гилея» подарила, по крайней мере, дюжину незабываемых талантливых голосов, ставших для нас действительно значимыми и дорогими.