ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ "ДИКОЕ ПОЛЕ. ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ"

Поле духовных поисков и находок. Стихи и проза. Критика и метакритика. Обзоры и погружения. Рефлексии и медитации. Хроника. Архив. Галерея. Интер-контакты. Поэтическая рулетка. Приколы. Письма. Комментарии. Дневник филолога.

Сегодня четверг, 03 апрел¤, 2025 год

    «В работе Венедиктовой, как я понимаю, именно Набоков и персонифицирует автора вне человека во всей его душевной глухоте и имморализме…» (Анна Вчерашняя). Это в корне неправильное понимание поставленной в эссе проблемы, уводящее далеко в сторону. Возвращаясь к сути, предлагаю лобовую цитату из Германа Гессе:
    «Я стал художником, но человеком я не стал. Я достиг только одной, но не главной цели. Я потерпел неудачу. Быть может, с меньшими уступками и утратами, чем другие идеалисты, но я потерпел неудачу. Мое творчество личностно, интенсивно, нередко оно доставляет мне счастливые мгновения, но моя жизнь не такова, моя жизнь - всего лишь готовность работать; и жертвы, которые я приношу, живя в крайнем одиночестве и т.д., я давно уже приношу не жизни, а только искусству. Смысл и интенсивность моей жизни приходятся на часы творческой активности, то есть как раз на то время, когда я выражаю неполноценность и отчаяние своего существования».
    То есть без профессиональной рефлексии писатель уже не может ощущать подлинность и свежесть бытия, автор «съедает» человека. Именно поэтому возникла попытка уже принципиально разделить автора и человека, максимально освободив их друг от друга - разумеется, у каждого конкретного писателя это разграничение и соотношение индивидуально и неповторимо, и обоюдная мера свободы во многом определяет интеллектуальный уровень текста.
    В зависимости от художественных целей и психофизиологических особенностей писатель может формировать автора как дополняющую личность или, наоборот, антагониста. Автор может быть человечнее человека, сумасброднее или рациональнее, здесь широчайший простор для экспериментов, обещающих непредсказуемые результаты. В принципе, частично это все уже давно реализуется на практике, речь о том, чтобы делать это осознанно и последовательно.
    Печальная констатация Гессе еще раз подводит к жесткой необходимости освободить человека от авторской эксплуатации, чтобы он мог отдаваться непосредственному потоку жизни и осуществлять биологические, социальные и прочие функции, то есть полноценно жить жизнью нормального обывателя. Совет «выключить рефлексию» в известной мере как раз в русле предлагаемого, но не в качестве радикального отказа, а попытки снять профессиональную нагрузку, оставив чувственное цветение рефлексии для полноты бытия.
    Многофокусность оптики дает возможность осознанно воспринимать богатство и противоречивость контекста, оценивать ситуацию более реально, а не только со своей колокольни. Многофокусность не отменяет личную неповторимость, а обогащает ее, выводя на более высокую ступень. Кстати, и нравственный потенциал возрастает, отменяя убогое размахивание мечом однобокой справедливости, заливавшее историю потоками крови на протяжении тысячелетий.
    Оба этих момента (разграничение автора и человека и многофокусность оптики) преследуют общую цель – большую свободу писателя от собственного психотипа, от того базиса, который навязала ему природа. Современный писатель (интеллектуал и т.д.) все осознаннее пытается вырваться из-под тотального контроля природы – смехотворно и унизительно воспринимать жизнь только в определенном ракурсе из-за того, что природа сделала тебя меланхоликом или пикником, навязала тебе определенный тип реакции на окружающую среду.
    Это очередной этап высвобождения человеческого духа из-под детерминизма окружающей среды. Культурное усложнение личности и восприятия – мэйнстрим, который нельзя отменить, поэтому надо искать достойный выход, мое эссе – лишь одна из попыток в этом направлении.

����, ���������� * ���������, ���������� ���������!

���� ���*
������
�����*
mailto:
HTTP://
��� �����������* �������� ��������