Только соучастие в бытии других живых существ обнаруживает смысл и основание собственного бытия.

    Причуды света, сцена, маски, набор улыбок, жестов… Все это называется словом театр. Можно уютно расположиться в кресле зрительного зала и спокойно наблюдать за игрой в любовь, измену, ревность… Можно, но не получается! И невольно начинаешь улыбаться, грустить, а порой и страдать, болеть о том, чтобы любовь была Любовью, а герой оставался Человеком. За время спектакля словно заново переживаешь человеческую жизнь, а потом думаешь о том, как все непросто, как трудно и необходимо пробраться сквозь толщу случайного и отвлеченного, чтобы найти, почувствовать, хотя бы на миг прикоснуться к прекрасному началу нашего мира. А потом снова идешь в театр. Зачем?
    О том, зачем зритель вообще ходит в театр, можно написать, по меньшей мере, трактат. Но в этот вечер (10 апреля 2004 года) я точно знала, что пробираюсь какими-то темными полуразрушенными коридорами (в драмтеатре шел ремонт), чтобы встретиться с Актером.

    Что я ждала от этой встречи? – Ждала душевного тепла и надеялась, что Он каким-то образом приоткроет ту дверь, за которой скрыты тайны театрального волшебства.
    Чего боялась? – Боялась, что, сбросив маску, мое воображаемое божество окажется надменным и холодным, избалованным судьбой и поклонницами артистом. А еще боялась декламации стихов (я этого с детства боюсь – пафоса, жестов, диффузных вибраций...
    Что же получилось? – Судите сами. Дверь гримерки №24 приоткрылась…

    Нет, не приоткрылась. Она распахнулась – и я увидела большого и слегка уставшего человека. Несмотря на позднее время и то, что Константин только что отыграл спектакль, он, совершенно не ломаясь, а скорее даже утверждая мой неуверенный порыв к беседе, согласился ответить на все вопросы.

Театр и волшебство
Эписодий первый

    - Константин, я хочу поговорить с Вами о театре. Самое привлекательное, интересное, на мой взгляд, в театре – это присутствие в нем какой-то тайны, волшебства....
    - Да, театр – это, безусловно, волшебство. Но как оно рождается? – Не знаю. Однажды Виталий Вульф в «Серебряном шаре» рассказывал о театре Америки, где тратятся колоссальные деньги на приглашение звезд, прессу, рекламу… Но эффекта нет, и американский театр очень проигрывает по сравнению с русским. В театре, как и в любом искусстве, есть форма и содержание. Помните:
        …что есть красота
        И почему ее обожествляют люди?
        Сосуд она, в котором пустота,
        Или огонь, мерцающий в сосуде?
    Я за «огонь, мерцающий в сосуде»! Ведь бывает так, что актер в каком-то незамысловатом костюме, со свечой отыгрывает спектакль – и что-то появляется, что-то происходит и со зрителями, и с актером. Почему это так? Мне кажется, что здесь очень важна личностная честность. Понимаете, актер не изображает. Он воплощает персонажа в себе и по-настоящему переживает с ним и со зрителями что-то важное, сокровенное для всех. При этом происходит такая трата сил и такой прирост бытия, который ничем нельзя измерить. Эта актерская честность – черта именно русского театра.
    - А зритель причастен к волшебству?
    - Зритель – одно из главных действующих лиц в театре. От его умения сострадать, сопереживать, от его непосредственности зависит, произойдет ли то, ради чего театр существовал изначально – катарсис, очищение души. Я уверен, что милосердие – это самое человеческое качество и зрителя, и актера, и поэта, и любого человека вообще. Я всегда готовлюсь к серьезному диалогу со зрителем, мы вместе создаем искусство: такое эфемерное, недолговечное, но такое настоящее. Во время поклона я смотрю в глаза зрителя и вижу: там что-то происходит. Это так приятно! Я радуюсь, что этот человек пришел в театр. Хороший человек. Мой друг.


Перипетия

    Однажды я увидела актера в троллейбусе. Странно было смотреть на фигуру огромного роста, сжавшуюся под какой-то немыслимой тяжестью. Что он сейчас не играет? Хотелось подойти, сказать: «Вас я знаю, люблю…» Но не решилась.

Театр и стереотипы
Эписодий второй

    - Мы сегодня посмотрели спектакль на малой сцене «Происшествие в доме господина Г.» А как Вы вообще относитесь к тому, что зрители сидят за столиками, пьют кофе, вино? Эта обстановка не противоречит волшебству?
    - Этот спектакль я люблю! Однозначно! А года 3-4 назад, когда только узнал, что его собираются ставить, подумал: «Сумасшествие! Что это такое? Водевиль – на малой сцене?! Это же камерная форма!» Потом к нам приехал необыкновенно талантливый режиссер Вахтанг Чхаидзе. Он привез с собой запись потрясающего танго (его играют музыканты в спектакле). Он записал с радио, на какой-то смешной кассете, где что-то скрипело и шумело… Но я услышал музыку – и все понял, полюбил этот материал невероятно. Энергия танца сразу же создает настроение, ведь танго – необыкновенно чувственная и бесконечно добрая вещь!
    Я тоже поначалу думал: что за кафе, столики, вино… Но я этот спектакль люблю! Потому что он добрый, потому что в нем оживает целая гамма чувств. Это не примитивный фарс: здесь и чистая нота грусти, несмотря на все веселье. Мне очень нравится монолог «Що є кохання?», который прекрасно исполняет заслуженная артистка Украины Валентина Полякова, я очень люблю романс «Втiш мене, занедужала я…» И когда пух летает… Волшебство… Да, волшебств о!
    - У вас получилась такая неожиданная интерпретация пьесы Олены Пчилки.< /I>
    - Это очень важно – находить единственно верное решение и ни в коем случае не стереотипное. Мне посчастливилось работать с талантливыми людьми. Никогда не думал, что в 33 года я сыграю Городничего в таком (!) «Ревизоре». Это был настоящий драматический спектакль, его поставил народный артиcт России Александр Дзекун.

Стасим первый

    «Донецкий «Ревизор» при полном следовании классическому гоголевскому тексту производит совершенно необычное впечатление. Получилось как-то так, что Городничего безумно жаль, и он совсем не вызывает привычного насмешливого презрения. В этой роли Константин Бабанин даже чисто внешне, как мне показалось, напоминает Пьера Безухова, неуклюжего, несуразного, простодушного и совсем не злого (вообще Константин Бабанин, по-моему, удивительный актер). Особенно сильным мне показался момент, когда «тьмутараканский» истеблишмент узнал о виртуозном обмане Хлестакова. По трактовке Дзекуна, Марья Антоновна и вправду в Хлестакова влюблена и ждет его завтрашнего возвращения, чтобы сочетаться браком… Свет направлен на сидящую за столом оцепеневшую влюбленную девочку. За ее спиной медленно играют в бильярд дамы в масках, диссонансно одетые в костюмы венецианского карнавала. И Марья Антоновна начинает тихо петь на итальянском, а ее отец медленно подходит к ней. Гасит свечу, садится рядом и осторожно целует дочку в щеку. И только после этого начинает говорить ожидаемое и совсем непафосное «над кем смеетесь, над собой смеетесь»… Это было потрясающе…»

Леся Орлова
Такой новый «Ревизор».

Перипетия

    Донецкий областной академический украинский музыкально-драматический театр – один из самых посещаемых в Украине.
    Из сообщения по радио

    Театр окружен автобусами. Зрительный зал заполнен веселыми школьниками. Хрустящие чипсы, сверкающие обертки шоколада, бутылочки с колой и лимонадом. Столько ароматов!
    А вот актер ведет себя как-то странно, выбегает на мороз в распахнутой рубашке, чтобы между сценами поймать хотя бы глоток свежего воздуха.


    - Известно, что играть классическую пьесу – шаг рискованный. Как Вы отважились на роль Вандалино в «Учителе танцев»?
    - Я видел этот спектакль в театре Советской Армии со знаменитейшими исполнителями. Там Вандалино был такой инфантильный, в цветочках, веночках… У нас «Учителя танцев» поставил молодой режиссер Алексей Кравчук, который тоже нашел неожиданные, нестандартные повороты. Я пытался показать пусть наивного, но трогательного человека, который любит, страдает и честен до конца. Цельная натура.


Стасим второй

    «Один герой в этом веселом спектакле удивлял и держал зал, что называется, на коротком поводке. Эдакий обалдуй, неуемный задира, увалень-эпикуреец получился у актера К.Бабанина, сыгравшего своего Вандалино с уморительной истовостью».

Элла Зельдина
«Учитель танцев» на донецкой сцене.

    - Константин, чем интересна Вам роль сотника Забрехи в спектакле «Ведьма?»
    - Сюжетов, которые постоянно используются в искусстве, совсем немного: любовь, измена, ревность, деньги… Что сюжет? Влюбился сотник в девушку, а она его не любит. Добрый, умный человек подумал бы так: не любит – что тут поделаешь? Насильно мил не будешь. А он не очень умный, идет к ведьме и продает душу дьяволу. Как это грустно! Вот так полюбил.
    - В конце спектакля, когда все герои оказались под властью ведьмы, именно с сотником что-то происходит, он как бы вырастает над собой.
    - Да, вырастает. История Забрехи интересна и достаточно современна. Человек имеет очень много, в некотором смысле он – царь, бог и герой. Его все любят, все ему подчиняются и трясутся перед ним. А потом его сняли с должности, Алена изменила… И он к людям выходит, ручонки тянет: «Люди! Люди!» Молчат люди, смеются. Что же ему делать? Какой выход из этой ситуации? И вот он плачет и Бога просит. Он раскаивается. Мне нравится финал. Очень важно, чтобы вырос над собой Забреха, чтобы произошел катарсис у зрителя. Я серьезно и с уважением отношусь к этой работе.

Театр и поэзия
Эписодий третий

    - Константин, какой спектакль Вы могли бы назвать самым близким, самым личным?
    - Я люблю русскую поэзию. В прошлом году в Доме работников культуры прошел мой поэтический моноспектакль «О память сердца, ты сильней рассудка памяти печальной», созданный по произведениям русских поэтов – от Пушкина до Тарковского. Мне интересна эта тема – память сердца. Есть память и есть сердце. Что же хранит человеческое сердце, что обнажается в нем, когда исчезает «груз тревог, страстей и счастья»? Я очень люблю ру сскую поэзию и серьезно ею занимаюсь.
    - А как поэзией можно серьезно заниматьс я?
    - У каждого поэта, у каждого стихотворения есть свой код, свой секрет. Иногда проходят годы, а поэт не открывается. Так у меня несколько лет пролежала книга Ходасевича, а потом вдруг открыл – чудо, сокровище…
    Стихотворение – это не только «лучшие слова в лучшем порядке», в каждом заложена особая судьба. Одно дело – читать стихотворение в книге, другое – произносить его, и третье – взять на себя смелость исполнять. Каждое стихотворение нужно расщепить, как атом, чтобы извлечь энергию, т.е. найти разрешение этого духовного материала.


Эксод

    А в мире в это время весь православный люд готовился к встрече Светлого Воскресенья. Где-то в Иерусалиме ожидали снисхождения благодатного огня. Через несколько часов священники выйдут к людям в белых одеждах и произнесут радостную весть.
    Я возвращалась домой. Земля, облитая дождем, казалась твердой. А воздух, представляете, наш донецкий воздух дышал свежестью.