Не Украина и не Русь -
Боюсь, Донбасс, тебя - боюсь...
ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ "ДИКОЕ ПОЛЕ. ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ"
Поле духовных поисков и находок. Стихи и проза. Критика и метакритика.
Обзоры и погружения. Рефлексии и медитации. Хроника. Архив. Галерея.
Интер-контакты. Поэтическая рулетка. Приколы. Письма. Комментарии. Дневник филолога.
Южный провинциальный город гарантирует право на наивное эстетство. На время, которое не деньги и которого с лихвой хватает на мимоходные дотрагивания до всего вокруг – искусства, истории, музыки, ручки кофейной чашки, тела красавицы. На незаканчивающиеся никогда и ничем высокопарные и необязательные рассуждения о прошлом и будущем постсоветского поствоенного посткурорта, еще в свои лучшие времена угодившего то ли в дыру, то ли в нишу между Азией и Европой. Плещется жизнь – работа с десяти до трех, которая скорее дань советской привычке, чем общественная необходимость, ленивые променады по плохоотремонтированным бульварам и созерцательские разговоры обо всем. И еще – стихи.
На стене единственного в городе информагентства висит вырезка из чьей-то рукописи: «Каждый образованный человек должен уметь писать стихи». Нужно ли говорить, что, хоть фраза и верна в разных широтах, все же принадлежит местной мысли? Южная провинциальная мысль может позволить себе наивное эстетство. Имитируя такую всенаправленную текучесть жизни и, как и в любой имитации, перебарщивая, - поэзия, или вернее, звукопись, становится игрой автора с самим собой. Интеллектуальным онанизмом с черт знает какой подоплекой.
У меня она – любовно-философская.
* * *
Забыты долгие часы
изысканных прогулок к морю
и разговоров, из которых
случайно складывался смысл
шагов плюс нежностей плюс дрожи –
окидывая тишь и ширь
дыханьем, подставляю кожу
под утреннего солнца жир.
Из самых незаметных мест
пустующего горизонта
мной незамеченное что-то
финтит художественный жест
на фоне утреннего пляжа –
богов рискованную блажь
на растерзанье персонажу
отдать пустующий пейзаж.
* * *
Покажи мне пальцем – где здесь злость,
я готов буду с тобою разделить твои соломенные страхи,
вырву из себя ребро и кину кость
между нами выросшей собаке.
Мы с тобою соберем в кулак все кровь
и в твоей холодной розовой ладони я увижу небо,
все что ты хотела – не любовь,
все что я нашел – не крошки хлеба.
Подо мной во мне и надо мной
ты все та же и все так же веришь в чудо,
ищешь в зеркале, наполненном водой,
отраженье солнечного Будды.
Я скажу, что мне понятен этот стиль,
и украшу чем-то новым и великолепным твое тело,
хлеб – не то, что я сумел найти,
а любовь - не то, что ты хотела.
* * *
«Она любит, как стерео полнятся уши
и знакомые фразы звучат по-другому,
собой заполняя воздух из плюша
в салоне звенящего металлолома...»
Привет, понедельники! я отзываюсь
на ваше сырое апрельское здравствуй
бодрой улыбкой с подножки трамвая,
пролетающего мимо станций.
Дрожи мое тело, и рот – улыбайся,
радуйтесь жизни ресницы и голос!
Стрелкой спидометра грохочущий транспорт
прыгает за допустимую скорость.
И на ступеньке, держась за перила –
девушка в уолкмене – великолепна,
такая же точно ко мне приходила… ночью.
* * *
Гедонические нотки,
стиль нарциссов и жасмина,
и нечаянно случайно
запах нового парфюма,
мы давно не пили водки
среди веточек малины
и под ароматом чайных
роз из разноцветных рюмок.
Море пахло так, как тело
пахнет морем словно море,
и отчаянно прекрасным
был последний плеск зари,
в горле рвалась и кипела
апология историй
и в глаза летели фразы
Уайльда и Экзюпери…
* * *
Н.К.
«Я делаю авангардизм,
леплю его из мимикрии,
искусства делаться другими,
не оставаясь никаким…»
Там, где всегда кончалась фраза,
шла точка зренья, а за ней
среди словесных диарей
жемчужное зерно экстаза.
Потом обычно шли слои
культурно-прочих наслоений,
поверх зимы, поверх земли –
(какая душная кофейня?) –
а вдуматься – какие мы? –
такие ж точно! – обалдели –
и рёхнулись – потом весной
мне думалось – передо мной,
портрет напыщенной сирени,
портрет мигрени у сирени,
портрет сирени с головой.
АРКА
<...тебе как никому идет жасмин,
цветенье улиц, и прохлада парков...>
...под самым пеклом и рухнувшей аркой –
не каждый, кто без тебя, тот один...
О арка! должно быть, когда была ты
цела и плющом увита, любили
эстеты и прочие акробаты
от литературы театра и стиля
делить свое время на древность <и прочее>
...от словоохоты до надоевшего
максимальный разрыв перешагивать с точностью
минимальную логику не претерпевшей...
Спустя сотни лет и мои пять минут,
и хотя – не мои, а так – о ком-то,
я захочу все перевернуть
на другую окраину горизонта
уходя от среды своего обитания,
к ощущенью интима в поисках ценностей,
прогинаешься под дыханием
свежим
собственной достоверности.
* * *
Если искренность – это отсутствие лжи
в плане жизни как способа выдать себя
за себя, в плане жизни как способа жить,
говорить говоря...
...откровенно, что собственно суть и,
стало быть, легче, поскольку затрат
и для говорящих, и тех, кто с другой стороны монолога,
откровенность требует меньше и в целом доступней... хотя
я скучаю по тем, которые говорят,
говоря немного...
...слукавила речь, сбив собой, витиеватой, размеренной,
чистой стройность фраз, но не более –
это можно принять за кокетство, присущее ей,
как и всяким следам человеков
посредине пустыни, бредущих навстречу истории,
сохраняя себя как слепок.
ќћћ≈Ќ“ј–»»
≈сли ¬ы добавили коментарий, но он не отобразилс¤, то нажмите F5 (обновить станицу).
ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ
