Не Украина и не Русь -
Боюсь, Донбасс, тебя - боюсь...
ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ "ДИКОЕ ПОЛЕ. ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ"
Поле духовных поисков и находок. Стихи и проза. Критика и метакритика.
Обзоры и погружения. Рефлексии и медитации. Хроника. Архив. Галерея.
Интер-контакты. Поэтическая рулетка. Приколы. Письма. Комментарии. Дневник филолога.
Л. Беринский, А. Парщиков, Д. Чкония, В. Авцен Стихи (Л. Беринский, А. Парщиков, Д. Чкония, В. Авцен)
В кёльнском кафе
ДОНЕЦК. КАФЕ
Столик в стороне от всего.
Четыре пустующих стула.
Лев БЕРИНСКИЙ
Дождь падает серый, старый как ядерная война.
Несёт в себе авиатрассы, льдины и крики ящеров,
мерцающие пунктиры воды поперек окна –
телеграфные линии из прошлого в настоящее.
Долго, как долго я живу на земле.
Сплошной завесой дождь на лицо падает.
Сердце мое верблюжье, в молниях и в золе,
что-то всё вспоминает, томится и предугадывает.
Смутный косматый зверь подымает во мне глаза.
Гляжу и гляжу в дождь, грустный, удивленный.
Наверно, мне снятся потопленные леса,
бетонные глыбы, бактерий гущи зеленые.
Где ты теперь слоняешься в целом мире одна,
среди асфальта, в струях косых, всё на свете путающих?..
Тянутся пунктиры вдоль моего окна –
телеграфные линии из настоящего в будущее.
Дождь течет по деревьям, плотный, в миллионы тонн,
землю всю обнимает, так она в нём тонет –
равнины, города, улицы, каждый дом,
мой домик...
1962
Алексей ПАРЩИКОВ
УГОЛЬНAЯ ЭЛEГИЯ
Под этим нeбом, нaд этим углeм
циклон выдувaeт с сaхaрным гулом
яблоню, тыкву, крыжовник, улeй,
зубчaтыми стaйкaми гули-гули рaзлeтятся и сцeпятся нa крыльцe,
стряхивaя с лaпки буковку Цэ.
В aнтрaцитe, кaк этaжeркa в тучe,
нa солнцe покaлывaeт в чёрном чудe
бaрaбaнчик нaдeжд моих лотeрeйных —
что тaщит со днa своeго уголь?
Шaхтёры стоят нaд ним нa колeнях
с лицaми дeрeвeнских кукол.
Горняки. Их нaружности. Сны. Их смeрти.
Их тeлa, зaхоронeнныe повторно
мeжду эхом обвaлов. Бригaды в клeтях
eдут нижe обычного, гдe отторгнут
кaмeнь от имeни, в тeх зaбоях
кaрaкaтичных их нe видaть зa мглою.
Клaдбищa, гдe подростки в Пaсху
гоняют нa мотоциклeтaх в кaскaх,
a под кaскaми — уголь, уголь...
Их подруги нa лaвкaх сидят в обновкaх,
и кузнeчик мeтит свeркнувший угол
обрaтной колeнкой.
Нa остaновкe
объятaя трaнспортным свeтом дeвa,
с двумя сeрдцaми — когдa нa сносях,
опирaeтся нa природу вeрой,
можeт ходить по спинe лососьeй,
чeрнотa под стопой eё в aнтрaцитaх,
кaк скомкaннaя копиркa в цитaтaх,
нeжит проглочeнноe в Вaвилонe
зeркaло — ловишь eго нa сломe!
Подзeмeльe висит нa фонaрном лучикe,
отцeнтровaнном, кaк сигнaл в нaушникe.
В рaссeкaeмых глыбaх роятся звeри,
подключённыe шeрстью к нaчaльной вeрe.
И углeм по углю нa стeнкe штольни
я вывeл в потёмкaх клубок узорa —
что получилось, и это что-то,
нeрaзбужeнноe долбeжом отборa,
убeжaло вспыхнувшeй пaутинкой
к выходу, вышe и... вспомни: к стaду
дитя приближaeтся,
и в новинку
путь и движeниe
окa к нeбу.
Даниил ЧКОНИЯ
Я ЕЩЕ ПОМНЮ Илье Фаликову
Я еще помню - мерцают с утра мостовые,
Я еще помню акации, лужи и пыль.
Бык помавает тяжелой бугристою выей,
Бочка на бричке да вечно пустая бутыль.
Я еще помню ту лошадь, зеленую фуру, -
Только появится, псы, поджимая хвосты,
Все врассыпную, а рыжий замешкался сдуру,
Но успевает со мною сбежать на пустырь.
Я еще помню тот приторный вкус газировки,
И на губах от шелковицы сладкой следы,
Наши налеты - с налетом индейской сноровки -
На запыленные в двориках старых сады.
Я еще помню: стучит инвалид деревяшкой,
Чистильщик, помню, сидел на углу, у крыльца.
Бывший моряк с ослепительной медною бляшкой,
Бляшку запомнил, да вот не запомнил лица.
Я еще помню: летают гудки заводские,
Копоть садится на выстиранное белье.
Я еще помню веселые толпы людские,
Майский оркестр, потрясающий наше жилье.
Я еще помню таранок веселые связки,
Запах соленый и в окна влетающий мяч,
Помню из тыквы - с горящими свечками - маски,
Переполох и девчонок испуганных плач.
Я еще помню: в восторг приводила безделка.
Я еще помню густую траву до колен
И погорелку - какая была погорелка! -
Где каждый день брали «немцев» мы толпами в плен.
Помню, в калитку стучала цыганка упрямо,
Помню я звон этих бус, и монист, и колец.
Помню, отцу улыбается ласково мама,
Помню, как ласково ей улыбался отец.
Я еще помню, но все это перемешалось.
Все это было, и я это помню, и все ж -
Сердце сжимает такая тоскливая жалость,
Все это было, да только уже не вернешь.
Я еще помню, и памяти той не отрину,
Схлынут слова, или негде мне будет их взять...
Только успеть рассказать обо всем этом сыну,
Да не забыть бы, да только б успеть рассказать.
1984
Владимир АВЦЕН
Но есть черта, но есть черта,
что отделяет тьму от света,
хвалу от черного навета,
христопродавца от Христа.
Но есть черта: на смену слову
приходит грозно немота,
и от великого к смешному
лишь только шаг – но есть черта.
Она прошла сквозь наши жизни,
и, хоть кликушествуй, хоть плачь,
перешагнешь – и дым Отчизны
навеки горек и горяч.
Нам в повседневной круговерти
ее увидеть не дано.
И только вздох от жизни к смерти,
черта – раскрытое окно.
1960-е
ќћћ≈Ќ“ј–»»
≈сли ¬ы добавили коментарий, но он не отобразилс¤, то нажмите F5 (обновить станицу).
ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ
