Не Украина и не Русь -
Боюсь, Донбасс, тебя - боюсь...
ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ "ДИКОЕ ПОЛЕ. ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ"
Поле духовных поисков и находок. Стихи и проза. Критика и метакритика.
Обзоры и погружения. Рефлексии и медитации. Хроника. Архив. Галерея.
Интер-контакты. Поэтическая рулетка. Приколы. Письма. Комментарии. Дневник филолога.
Чем пытаться определить место Сергея Яцуненко в империи авторской песни,
не проще ли записать: бомж – без определенного места? Такой уж у него имидж.
И не только внешний антураж. Философия, поэтика, поступки.
Читать тексты Яцуненко – обрекать себя на непонимание. Потому, наверное,
он их и не печатает. Смысл написанных строк переворачивается от того, как
он их поет: то ерничая, на разные голоса, то иронично, то вкрадчиво, то
цинично, а то вдруг задушевно, не боясь открыться миру и не опасаясь впустить
его в себя.
Друзья помогли записать несколько альбомов, которые нигде не продаются. Продавать песни нельзя, считает автор. Потому что все взаимосвязано. Дар отнимется. «Это же магия».
От разговоров о себе отказывается. Славы – избегает. А она идет за ним по пятам. Тоже магия?
Из несостоявшейся беседы с Сергеем Яцуненко:
- Яцек родился в поезде. И сразу понял, что такое песня: это звукоэмоциональная живопись. И куда он идет? Рисует потихоньку. Всё.
- Всё?
- Это надо делать телесериал. Что было – можно спрашивать только у тех, кто ни разу в жизни ... не получал. Не любил. А у нас все было. Кроме пе-де-рас-тии. Почему выбрал эту тусовку? Потому что здесь минимум сексуальных меньшинств. Всё.
А.К.
* * *
Искрился снег, свет лунный отражая.
Погас огонь у лесника в избушке.
Пришла к избушке ночью волчья стая.
Глаза сверкают на краю опушки.
Молчит собака, лишь дрожит от страху.
Крадутся к хлеву тени вдоль ограды.
И вот уже на крыше – одним махом.
Собака понимает, шо им надо.
И – тявкнула, забывшись, бедолага.
Пропали тени, и собака тоже –
Ее сожрали на краю оврага.
Но этот ужин слишком был ничтожен.
Двенадцать глаз и шесть пустых желудков.
В хлеву корова завздыхала сонно.
Задели миску у собачьей будки.
Опять на крыше разгребли солому.
И – понеслась. Свинья успела взвизгнуть,
Корова захрапела рваной глоткой,
Теленок тоже. Хватит, братцы, дрыхнуть –
Короче сделал волк ваш век короткий.
Нашел лесник живыми лишь ягненка
Да курицу, забившуюся в угол.
Взял на руки ягненка, как ребенка,
Пнул курицу – да, сделали услугу.
Искрился снег, поскрипывали лыжи,
Лесник по следу шел, тащил двустволку.
Смеялось солнышко, как ежик рыжий,
Не находя в погоне этой толку.
А почему? А потому,
шо если б волк был зайцем,
с людьми он жил бы дружно
и ел бы травку, братцы,
но волку, ну извините, мяса нужно...
КОМА
Кома –
Ни живые ни мертвые.
Кома –
И пророк и младенец и прочие.
Кто мы? –
Не зачеркнутые, не стертые
Запятые среди многоточий.
Рявкнула судьба,
Не дрожи, губа,
Играй поход!
Плюнула труба
Песней о гробах
На небосвод.
Вечные слова,
Старые слова:
«Прости-прощай!»
Свистнула коса,
Брызнула роса,
Упал иван-чай.
Шагай, солдат, шагай,
Наконец-то война!
Топчи, мочи, стреляй –
Хочет кушать она.
Давай, братан, давай –
Впереди ордена.
Метет дорогу в рай
Командарм-сатана.
Черные кусты,
Белые кресты –
Родной пейзаж.
Дохлые кроты,
Ржавые бинты –
Войны кураж.
Спрячет под горой
Молодых героев
Тишина.
Будет месяц плыть,
Будет мамка выть,
Ой да не одна.
Кома –
Между адом и раем зависшие.
Кома –
В зоне действия свастик и звездочек.
Кто мы? –
В человечьем ничтожестве высшие.
Масса... Масса нас...
Масса мяса и косточек...
Шагай, солдат, шагай,
Наконец-то война!
Топчи, мочи, стреляй –
Хочет кушать она.
Давай, браток, давай –
Впереди ордена.
Метет дорогу в рай
Комендант-сатана.
* * *
Время – час. Кто-то спал,
Кто-то книгу читал,
Кто-то слухал по радиве новости.
Шла «Диана» во мгле,
Я стоял на руле
И заснул без зазрения совести.
А проснулся в воде –
Судна нету нигде,
А подо мной – Марианская впадина.
Испугаться хотел,
Но чуть-чуть не успел –
Проглотила какая-то гадина.
Проско
чил пищевод,
Попадаю в живот –
Интересная канаклизация!
Тут хоть ори во всю мочь,
Уже не сможет помочь
И прохсоюзная организация.
Стал я в брюхе ходить
И мозгой шевелить.
Жить охота – но нету спасения.
Помирать ни к чему,
Но, видать по всему,
Начинается пищеварение...
Тут стал я брюхо топтать,
Кулаками махать, Матерился – изысканней боцмана.
Тока начал про мать –
Слышу: «Хватит орать!» –
Это кто-то из брюха волок меня.
Стал на палубе я,
Не пойму ни-чего:
Вот акула – брюхо распорото.
Матерщиной плюя,
Долго щупал себя –
Цельный вроде, от пяток до ворота.
А потом понял вдруг,
Что живой, что вокруг
Рыбаки, солнце, небо лазурное...
Цулуваться хотел,
И опять не успел –
Взяли штраф за слова нецельзурные.
Вот такие дела.
Видно, мать родила
Не для горя меня, а для радости.
Все везет мне, друзья,
Но не думаю я,
Что судьба не способна на гадости.
КОММЕНТАРИИ
Если Вы добавили коментарий, но он не отобразился, то нажмите F5 (обновить станицу).
ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ
