Не Украина и не Русь -
Боюсь, Донбасс, тебя - боюсь...
ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ "ДИКОЕ ПОЛЕ. ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ"
Поле духовных поисков и находок. Стихи и проза. Критика и метакритика.
Обзоры и погружения. Рефлексии и медитации. Хроника. Архив. Галерея.
Интер-контакты. Поэтическая рулетка. Приколы. Письма. Комментарии. Дневник филолога.
Новое поколение выбирает.
Ценности, стиль, язык.
Смотрите, кто пришел.
Слушайте.
Церковка Бориса и Глеба
Упирает крестики в небо,
А над ней осенние птицы
И рябины под Хохлому.
Есть такое в сонных селеньях,
Что потом веками хранится –
Теплая в печи паляница
И рассвет в прозрачном дыму.
Ты меня напрасно жалела.
Видишь – высота заалела,
Запылали мерзлые стекла,
Запылали листья в лесу.
Плавится лесное барокко.
Слышишь – осень бьется сорокой
В тонкой сетке первого снега
В тонких пальцах дня – на весу.
Редкий одинокий прозаик
В этих чащах не замерзает.
Здесь порою даже поэтам
Приходилось туго зимой.
Но зато какое здесь лето
В мае из щелей вылезает,
Заплетая русые косы
Музыке природы самой.
Кончится, и больше не будет
Утром соловьиных побудок.
Только посеревшее небо,
Как графит на белом листе.
Только свежей корочкой хлеба
Из печи Бориса и Глеба
Захрустит душа золотая,
И присядет грач на кресте.
* * *
Сколько времени эху блуждать меж колонн суждено,
Если даже душа растворяется дней через сорок –
Я могу не спешить. Ставлю вещи и, глядя в окно,
Запускаю в зрачки потемневший от холода город.
Все идет к Рождеству, но пропитаны смертью лучи.
Преломлен витражом, я как луч вылетаю в пространство.
Здесь все сказано Им, и поэтому время молчит,
Здесь все беды – Его, и поэтому глупо бояться.
Я стыжусь своей кожи. Я молод – и это упрек
Потускневшим церквям и Его стариковской походке.
Я такой же, как он, только я человек, а Он – Бог –
Грузный, ласковый Бог, наклонившийся к старенькой лодке.
А вода-почтальон донесла в эту глушь глубину
Отрешенных небес. И быка, что пришел к водопою.
И колонны уходят косыми лучами ко дну,
И когда-нибудь город навеки сольется с водою.
* * *
Пишу тебе в Венецию. Теперь
Доходят письма – почта расстаралась.
С тех пор, как ты в пространстве затерялась,
Я глух и нем, как неизвестный зверь –
Извечный пленник старого фасада.
Но обо мне печалиться не надо –
Я счастлив. Как ты видишь, я пишу –
Пускай бездарен более, чем ране –
Недавно приказал карандашу –
Теперь он мне послушен и не ранит.
На очереди сердце, а пока
Еще чуть-чуть дрожит моя рука.
Тебе пишу – в какой-нибудь отель,
Где кто-нибудь из русских нелегалок
Метет полы – усердно как метель –
И только взгляд так жарок или жалок.
И поздний кофе горек, как свеча
От жертвы на могиле палача.
Пишу тебе. Отчаянье теперь –
Скорее неприкаянность, чем горе.
Пишу тебе в огромную постель
В ночном палаццо с окнами на море.
И скоро появлюсь я из воды
В твоей душе, чтоб замести следы.
* * *
Приготовил тебя я на черные дни,
Чтоб тобою одной оправдаться
За свое отраженье в зрачках полыньи,
За неверия тень и за пальцы свои,
За отчаянный стих святотатца.
Берегись, я как камень на дно утащу.
Как калека костыль прижимает,
Прижимаю тебя и уже не прощу,
Если ты вдруг рванешься к чужому плечу –
Ты – моя безраздельность земная.
Ты прострелишь меня, и сквозь сердце пройдешь,
Ты смертельней свинца и теплее.
Ты больнее, чем осень, чем первая ложь,
Ты такое в груди моей место найдешь,
Что хирурги извлечь не сумеют.
Бейся, бейся во мне – я смолчу и стерплю,
Ной во мне по ночам на погоду.
Я как раненый пес у забора скулю,
Я тебя не прощаю, а значит – люблю,
И уже не стремлюсь на свободу.
* * *
Писк мышиного выводка, осень, предместье,
Убывающий день, влажный камень, бумажная лестница,
Кофе, колокол чашечки, блюдце – не верится
В то, что все это с нами случилось.
* * *
У забора, у битых ворот,
У дорожки из стареньких плиток
Притаившись, удача живет,
Как семья виноградных улиток.
Ночью дачу бросает во мрак,
И удачу не сыщешь никак.
А с утра к серебристым стволам
Прислонится под ветром крапива.
Солнцем сад рассечен пополам,
И курится дымок сиротливо.
Словно отзвук, взлетит к небесам
Легкой радугой сонной роса.
А удача спешит по листку
За нектаром душистых соцветий.
Если время подобно песку,
То его я в саду не заметил.
Утром яблоко с ветки сорвал
И жевал ...
* * *
Я все реже пишу, потому что у счастья есть имя,
Потому что во сне два дыханья сплетаю в одно,
Потому что однажды на Вечность глазами чужими
На секунду взглянуть мне Создателем было дано.
Я устал от себя. Там, где серость заполнила полость –
Только боль и тоска, и слабеющий пульс скрипача.
Я все реже молюсь, потому что у счастья есть голос,
Потому что оно все щебечет во мне, хохоча.
И с ума не сойти – слишком жестко поставлено дело
Было мною самим, когда я разбирался с собой.
Я все чаще боюсь, потому что у счастья есть тело
И дыханье, и взгляд, и легчайший платок голубой.
А когда все сведется к осеннему ветру и снегу,
Вдоволь выпадет дней из настенного календаря,
Я свободно взлечу, потому что у счастья есть небо,
И взорвусь пустотой, облаками на землю соря.
ќћћ≈Ќ“ј–»»
≈сли ¬ы добавили коментарий, но он не отобразилс¤, то нажмите F5 (обновить станицу).
ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ
