|
2014-05-13 / Посещение: 2885 / Коментарии: 0
Постоянный адрес заметки
Распечатать страницу
ПЛОЩАДЬ (Окончание)
* * *
Прозрачная жидкость с приятным бульканьем перетекает из бутылки в стаканы. Глухие стены двух домов образуют тупик где-то на краю площади. Андреич с Майором выпивают. Видно, что процесс начат уже достаточно давно.
Майор. Вот скажи, Андреич, ты же умный мужик… Понимаешь, у меня жена – баба видная, всё при ней (показывает формы жены).
Андреич. Не показывай на себе, нельзя…
Майор. Да ладно. - Майор только машет рукой. - Вот скажи, Андреич… а на хера она со мной живёт?! А?! У меня детей быть не может!
Андреич. Точно?
Майор. Точно! На гондонах – знаешь, сколько экономим... И рожа у меня... И пенсию гнида из военкомата копеечную платит. А по пьяни… Я ведь себя не помню. Последний раз совсем плохо вышло… Так скажи, на хера она со мной живёт??!!
Андреич. А если любит?
Майор. Не транди, Андреич, ведь ты же умный мужик… Я скажу тебе, на хера. Ей так блядовать легче!
Андреич. Чего?
Майор. Блядовать, говорю. Так хахалей менять проще. Надоел – она ему штамп в паспорте предъявит или морду мою издалека – и к следующему…
Андреич. И часто ловил на этом деле?
Майор. Ты чего??!! Поймал бы – не здесь сидел, а на зоне. Где пожизненно…
Андреич. Так, может, и нет у неё никого? Может, просто любит?!
Майор. Любит?!
Андреич. Точно любит!
Майор задумывается. Разливают-выпивают.
Майор. Ладно. Допустим. А тогда скажи мне, Андреич, ведь ты же умный мужик, почему она месяц уже не звонит и на звонки не отвечает? А?!
Андреич. Ну, занята чем, обстоятельства какие, приболела… Мало ли…
Майор. Так из больницы она, положим, выписалась уже, я узнавал. А какие ещё обстоятельства? И гипс с руки после перелома, наверно, сняли… Значит, по телефону ответить может. Верно?
Андреич. Верно… Слушай, а руку ты ей, что ли, сломал?
Майор. Я. Ну, вышло так… Чего ж не звонит, Андреич, как думаешь?!
Андреич напряжённо размышляет.
Андреич. А хрен его знает, Майор. Я тебе так скажу: женщина – всегда загадка. Что у неё на уме – нам не понять. - С чувством вздыхает. - Не парь мозги. Наладится.
Майор. Думаешь?
Андреич. Уверен!
Разливают. Пьют.
* * *
Утро. Майор просыпается на своём матрасе в палатке. Очевидно, накануне они с Андреичем посидели хорошо. Мы на расстоянии ощущаем, как болит у Майора голова. Несколько секунд Майор лежит неподвижно, пытаясь понять, что его разбудило. В палатке ни души. В этот момент снаружи раздаётся странный звук:
- А-а-а-а!
Затем – топот ног и звуки глухих ударов. Майор начинает тяжело подниматься с матраса. Через какое-то время звук повторяется. Несмотря на непрекращающуюся головную боль, Майор заинтригован. Он подходит ко входу в палатку, отдёргивает полог и щурится от бьющего в глаза света.
На площадке перед палаткой десятка полтора активистов, вооружившись щитами и дубинками, выстроились в ряд.
-А-а-а-а!
По команде они разбегаются и с криком атакуют другую группу, примерно такой же численности, которая, образовав что-то подобие каре, мужественно держит оборону. И нападающие, и защищающиеся отчаянно колотят друг друга дубинками по щитам. Даже для дилетанта видно, что приёмырукопашного боя у ребят пока выходят не слишком хорошо… В числе активных участников действа – Илья, Борис, Саша, Димка и Андреич.
Майор (участливо). Эй, мужики, у вас случилось что?
Илья. Менты ультиматум объявили: если до двенадцати не освободим площадь, начнётсяштурм…
Майор. А мы чего?
Илья. Будем стоять до конца! Вот, тренируемся.
Некоторое время Майор задумчиво и печально наблюдает за происходящим.
Майор. Эй, Сашка, Димка. Пошли, дело есть.
Саша. Так мы…
Майор. Я сказал – пошли! А эти пусть дальше физкультурой занимаются…
Подчиняясь авторитетному слову Майора, Саша и Димка складывают экипировку у входа в палатку и идут за ним.
* * *
Майор, Димка и Саша идут по улице, прилегающей к площади. Вдали виднеются чёрные ряды милицейского спецназа. Майор на несколько секунд останавливается, смотрит на спецназ, на площадь, оставшуюся сзади, на тротуары, на крыши. Затем уверенно продолжает путь знакомым маршрутом, ныряя в арку между домами. Майор приводит Димку и Сашку в небольшой уютный дворик. В центре его – киоск, где продают спиртное на разлив, в просторечье – наливайка. Невдалеке – мусорник. Поодаль на толстой верёвке сушится чьё-то белоснежное бельё.
Майор решительно стучит костяшками пальцев в окошко киоска.
Майор. Солнышко… Бутылочку пива…
Продавщица немолода. У неё – взгляд человека, который на своём посту повидал многое и разучился чему-либо удивляться.
Саша. Майор, а что мы здесь делаем?
Майор. Как что?! Пиво покупаем!
Майор зубами открывает бутылку и с наслаждением делает несколько глотков. Впервые с начала дня его лицо озаряет улыбка. После этого он снова нахлобучивает крышечку на горлышко, подбрасывает бутылку в руке и расчётливым движением швыряет её в ближайшее дерево. Бутылка разлетается вдребезги. Продавщица невозмутимо наблюдает за происходящим со своего места.
Майор. Годится! – Он явно доволен. - Солнышко… Нам ещё пива. Три ящичка. С тарой…
Продавщица. Тёмного или светлого?
Майор. Любого.
* * *
Двор по-прежнему пустынен. В его углу возле ящиков стоят Саша и Майор. У Майора в руке – отпитая наполовину бутылка. Отчаянным усилием он пытается влить в себя её содержимое и делает глоток.
Майор. Всё… Не могу больше…
Майор опрокидывает бутылку и выливает пиво на землю.
Майор. Мне пару дней хотя б – всё бы выпил… Душа кровью обливается – продукт переводить…
Между тем, Саша без всяких душевных терзаний опорожняет две последние бутылки.
Майор. Ну, где там Димку с бензином носит?!
Через арку во двор вбегает запыхавшийся Димка. У него в руках четыре пятилитровых пластмассовых баклажки с бензином.
Димка. Не хотели на заправке в пластиковую тару наливать. Еле уболтал…
Майор ножом вырезает из литровой пластиковой бутылки некое подобие воронки - и Саша с Димкой начинают аккуратно наполнять пивные бутылки новым содержимым. Между тем, Майор, оглянувшись по сторонам, подходит к висящему белью и обрезает верёвку. Бельё падает в грязь. Майор берёт пару рубашек, кальсоны, трусы и направляется с захваченными трофеями к Саше с Димкой. Подумав, он возвращается, сворачивает срезанную верёвку и кладёт в карман.
Бутылки заполнены. Осталось вставить в горлышко затычки из ткани. Саша с Димкой решительно рвут бельё на куски.
Майор. Постой, не закрывай…
Его зоркий взгляд падает на кусок старого пенопласта возле мусорного бака. Майор приносит пенопласт и начинает мелко крошить его в руке. Затем он тонкой струйкой всыпает его в бутылки.
Майор. Бензин сбить можно… Легко… - голос Майора задумчив и тих. – А пенопласт ты ничем не погасишь. Пока весь не выгорит. Вместе с кожей…
Мы смотрим на обожжённое лицо Майора и понимаем: он знает, о чём говорит…
Процесс приготовления коктейля Молотова окончен. Майор, Саша и Димка берут ящики и покидают двор. Продавщица провожает их сонным взглядом. У неё впереди - ещё долгих шесть часов рабочего дня…
* * *
Майор, Саша и Димка стоят на улице перед входом в закрытый подъезд. На подъезде – кодовый замок. Впереди – улица, поднимающаяся круто вверх. Там, вдали, по-прежнему маячат чёрные ряды спецназа. За время, пока Майор с компанией ходили за пивом, перед спецназом успели выстроиться ряды активистов, среди которых Илья, Андреич и Борис. Сзади – площадь. Напротив дома, возле которого стоят герои, – стройка. Её ограждает достаточно массивный деревянный забор, занимающий почти весь тротуар. Рядом, на мостовой, стоит строительная техника. Рабочих не видно. Откуда-то сверху через мегафон с определённой периодичностью доносится голос:
- Граждане митингующие! Ваше присутствие на площади незаконно! Требуем немедленно разойтись по домам! Граждане митингующие…
Майор. Они оттуда, сверху пойдут. Здесь самое удобное место для главного удара…
Саша. А сколько наши держаться смогут?
Майор. Минуту... Две… Там, наверху, - бойцы. Они годами каждое движение отрабатывают. А у нас – детский сад на зарядку вышел. Старшая группа. Пацаны с палками… Как ты остановишь?! Они наших сверху сразу погонят. Сюда. А здесь им, походу, слегка тормознуть придётся – дорога из-за стройки, считай, в два раза сужается. А нам… Нам – вон туда попасть надо. – Майор показывает чердачное окно на крыше у них над головой. Если повезёт – менты, глядишь, что-то в планах своих поменяют…
Дверь подъезда открывается, и из него выходит пара лет тридцати. Девушка одета стильно, с лёгким вызовом. На парне – яркий длинный шарф. Рядом с нашей компанией они смотрятся жителями разных планет. Девушка ошарашенно наблюдает, как Майор, Саша и Димка с ящиками в руках решительно ныряютмимо них в подъезд.
* * *
Деревянный лючок на чердак заперт на висячий замок. Но Майор, поднажав плечом, легко решает эту проблему. Герои уже на чердаке. Открыв окно, Майор осматривается и остаётся доволен увиденным. Улица, стройка, спецназ, активисты видны отсюда, как на ладони.
- Граждане митингующие! Ваше присутствие на площади незаконно! Требуем немедленно разойтись по домам! – голос из мегафона звучит здесь, наверху, совсем приглушённо.
Майор присаживается и, не спеша, закуривает. Время для этого ещё есть.
Димка. Жалко, дубинки взять забыли. Вдруг менты сюда сунутся…
Майор. Не кипишуй, Димка, - Майор весело хлопает Димку по плечу. - Если менты сюда сунутся, нам дубинки без надобы будут… Нам тогда уже по жизни всё без надобы будет…
Майор пару раз с чувством затягивается.
Майор. Слушай, Димка, а ты вообще в каком институте учишься?
Димка (немного смутившись). Я ещё в школе учусь. А поступать в следующем году буду. То ли на истфак, то ли на философский. Ещё не определился…
Майор. А как родители сюда отпустили? Или сбежал?!
Димка. У меня родители в институте преподают. Они прогрессивные. Всё правильно понимают…
Майор в недоумении пожимает плечами и докуривает сигарету.
Димка (волнуясь). Понимаешь, Майор, я вообще-то в теории всё знаю. Ну, почти всё. А здесь… Здесь ведь по-настоящему… Люди историю делают… Разные философские вопросы решают… - Димка, распереживавшись, достаёт из ящика коктейль Молотова и вертит его в руках. – Ты ведь тоже сюда пришёл, Майор…
Майор. А мне что дома? Пенсию месяц ждать да по наливайкам с местными синяками шариться?! Я ведь на гражданке ничего больше не умею. А тут, вроде, опять на месте своём…
Майор, затянувшись последний раз, выбрасывает окурок и встаёт.
Майор. Ну, двинули…
Он открывает окно и делает шаг на крышу. Шифер на ней совсем старый, хрупкий, треснувший во многих местах. Под ногой Майора слышится неприятный хруст. Он отступает на чердак, слегка обескураженный.
Майор. Кидать, по-любому, с края надо. У меня не выйдет. Нужно полегче кого-то…
Майор смотрит на Димку с Сашей.
Саша (после паузы). Димку нам для истории сохранить надо… Как уникальный экземпляр. Я пойду…
Саша направляется к окну.
Майор. Постой…
Он достаёт из кармана бельевую верёвку, обвязывает Сашу за пояс и крепит свободный конец к толстой балке. Верёвка старая, потёртая во многих местах. В качестве страховочного фала выглядит неубедительно. Саша осторожно выходит на крышу и спускается вниз, по крутому скату, метра на три. Внизу – пятнадцать метров пустоты и камни тротуара.
* * *
- Граждане митингующие! Ваше присутствие на площади незаконно! Немедленно расходитесь по домам!
Спецназ начинает движение вниз по улице. Бойцы в такт движению стучат дубинками по щитам. Активисты остаются на месте.
Майор. Ну, что там?!
Саша. Пошли…
Майор стоит возле ящиков и смачивает бензином запалы. Димка замер в проёме окна, примеряясь подавать бутылки Саше. Саша - на краю крыши. Одна его нога упирается в торчащий ржавый шиферный гвоздь.
Спецназ начинает двигаться всё быстрее и быстрее. Сомкнутым строем он врезается в стоящую на дороге толпу. Исход боя очевиден в первые секунды. Спецназовцы легко сбивают активистов с позиции и гонят их вниз, к площади. Поначалу менты, похоже, ещё сдерживают силу ударов, но затем, войдя в азарт, начинают действовать жёстко. На асфальте кровь. Среди тех, кто попал под каток спецназа – обитатели знакомой палатки, в том числе – Илья, Андреич и Борис.
Майор. Где они?
Саша. Уже возле забора. Кидать?
Майор. Не спеши… Пусть чуть дальше зайдут…
Как и предполагал Майор, возле стройки движение спецназа замедляется. Отступающие физически не могут быстро протиснуться в бутылочное горло между стеной дома и стоящей строительной техникой. Кое-где ещё вспыхивают отдельные очаги сопротивления. Спецназ начинает скапливаться как раз под чердачным окном. Тротуар внизу быстро заполняется их чёрными касками…
Майор. Пора…
Со своей точки он почти не видит бой, но словно переживает его на расстоянии каким-то шестым чувством. Майор поджигает запал. Саша оборачивается, чтобы принять бутылку. Ржавый гвоздь под его ногой ломается – и он летит вниз. Каким-то чудом верёвка выдерживает. Димка с Майором подтягивают за неё Сашу к окну.Саша хватается за край. Его руки мелко подрагивают. Он с трудом переводит дыхание. Дорогу дальше, на чердак, преграждает Майор.
Майор. Передохнул? Теперь – назад…
Внизу спецназ уже почти преодолел бутылочное горло и выдавливает из него последних активистов. Впереди – площадь.
Саша на корточках, мелкими шажками спускается вниз и замирает на краю крыши.
Майор. Встань! Иначе не бросишь!
Саша встаёт, с трудом находя шаткую точку равновесия. Майор поджигает запал. Димка, вытянувшись, передаёт бутылку Саше. Саша бросает вниз. Бутылка находит щель в плотных рядах спецназа, падает на клумбу и не разбивается. Её падение остаётся незамеченным. Спецназ устремляется на незащищённую площадь.
Майор снова зажигает запал, передаёт коктейль Молотова Димке. Тот, держась за край окна, протягивает бутылку Саше. Тот медленно, боясь упасть, принимает её. В какой-то миг кажется, что все эти движения уже не имеют никакого смысла, поскольку спецназ внизу наверняка прорвал последний рубеж…
Бутылка летит вниз и разбивается в самой гуще чёрных касок. Первый ряд бойцов, у которых впереди – только свободное пространство, приостанавливается, слыша сзади крики своих товарищей. С крыши летит новая бутылка. Ещё несколько человек вспыхивают. Кто-то пытается сбросить горящую каску, кто-то – сбить голыми руками огонь. Майор прав: гасить горящий пенопласт тяжело. Сделать это в плотной толпе почти невозможно. С крыши снова летит коктейль Молотова. Спецназовцы интуитивно начинают пятиться назад.
Наверху быстро пустеет первый ящик. Майор придвигает второй. Движения Майора, Димки и Саши стали более выверенными и слаженными.
Внизу спецназ выставляет щиты, чтобы защититься от огненного дождя. Оружия у них при себе нет, и стрелять в ответ они не могут. Щиты помогают не всегда. Вспыхивая, огонь стекает со щитов вниз, на людей. Знакомый командир спецназа, оценив обстановку, с двумя бойцами устремляется к двери подъезда, закрытого на кодовый замок. Один из ментов, уперевшись ногой в стену, со всей силы дёргает ручку на себя. В последний момент его руки в перчатках соскальзывают – и он падает на землю.
- С-сука!
Командир. Перчатки сними. Сейчас откроем…
Спецназовец снимает перчатки и делает новую попытку открыть дверь. В этот момент Саша замечает грозящую им опасность. Со второго раза ему удаётся попасть коктейлем Молотова в группу, штурмующую вход. Шлем и куртка на командире вспыхивают, и он начинает кататься по земле, пытаясь сбить пламя…
Спецназ перешёл в глухую защиту, но по-прежнему стоит. Наверху быстро пустеет последний ящик. Ещё немного – и атаковать будет нечем. Но вот последние ряды чёрных касок начинают медленное движение назад, вверх по улице. За ними, прикрываясь щитами, следуют их товарищи. Смотреть на отступающий спецназ страшно. У многих обожжены лица и руки. Несколько человек, в том числе командир, ничего не видят затёкшими глазами. Их ведут под руки товарищи. За отступлением спецназа молча наблюдают активисты, в том числе – Андреич, Илья и Борис. Им всем тоже крепко досталось. Многие сидят или даже лежат на земле. О преследовании противника не может быть и речи…
Саша на негнущихся ногах, придерживаясь за верёвку, поднимается с крыши на чердак, к Димке и Майору. Медленно садится на пол чердака. Некоторое время все трое сидят молча. Наконец, на лице Саши появляется слабое подобие улыбки.
Саша. Чего невесёлый, Майор? Победа!
Майор закуривает среди пролитого бензина и хмуро смотрит вдаль, на отступающий спецназ, потом - на остатки ящиков под ногами.
Майор. Лоханулись мы, Сашка… Три лишние бутылки осталось. Сколько продукта бестолку перевели…
* * *
Андреич молотком вбивает в верхушку своей булавы шиферные гвозди. По булаве идут большие уродливые трещины. Активисты в разных позах расположились возле палатки. В центре – Илья. Вид у всех понурый и мрачный. У многих перебинтованы руки, головы. Кого-то из знакомых лиц, постоянно мелькавших где-то на заднем плане, нет в поле видимости…
Илья. Штаб распорядился: сегодня начинаем строить баррикады. Чтобы в следующий раз они нас так просто не смяли…
Майор. В следующий раз от нас по любому мокрое место останется.Они сейчас злые… Я бы при таком раскладе очень злой был. Теперь их только с оружием остановить можно.
Илья (задумывается). Я в штабе поговорю.
* * *
Та же улица, что и в первой сцене. На плакате у Президента выколоты глаза и красным написано: «смерть!» У магазина детских товаров – толпа активистов. Среди них видны Саша и Димка. Какое-то время толпа медлит, не решаясь начать активные действия. Наконец, в витрину летит первый кирпич. Звон разбитого стекла. Несколько секунд ревёт сигнализация, пока кто-то не выдирает с мясом провод. Через витрину, разбивая остатки стёкол дубинками, толпа врывается в магазин. Вскоре появляются первые трофеи. Кто-то тащит на баррикады торговую мебель, кто-то, за неимением лучшего, - детские ходунки. Кто-то, прикалываясь, примеряет подгузники. За всем происходящим пустыми глазницами наблюдает Президент…
* * *
Демонстранты активно сооружают баррикаду. Перед баррикадой стоит Илья.
Илья. Ну что ты творишь?! Куда тащишь?! Ты поперёк клади, поперёк! Там слабое место!
Подходит Борис.
Борис. Слышишь, Илья… Если оружие начнут раздавать, я уйду.
Илья. Не бзди. Никто насильно заставлять не будет.
Борис. Не в том дело. Просто…Чем мы тогда лучше их?! В чём разница?!
Илья. А в том, Борь, разница, что они первые черту переступили. Первые! А значит – и правда за нами. Правда, Боря, - она одна.
Борис. А как ты в жизни правду сразу увидишь? Идёшь ты по улице, задел плечом мужика случайно, не извинился. Он тебя обругал. Ты его матом покрыл. Он толкнул. Ты ударил. Он за палку схватился. Ты за нож. У кого правда?! Может, у того, кто остановится первым?!
Илья. Так иди! Иди к ним, извинись… Погорячились, ребята, простите, давайте дружить… То-то менты обрадуются, как родного примут! Только сперва – у Катюхи спроси, у ребят из нашей палатки, что сейчас в больницах лежат, у Санька, что жизнью рисковал, у меня… Согласны мы дружить или не согласны?! Спроси!! Пойми, если сейчас дрогнем, завтра эта сволочь пересажает всех. Конечно, тех, кто живой останется. Знаешь, что делать, если на тебя в подворотне собака большая набросилась, а рядом ни камня, ни палки нет?! Надо ей в пасть кулак засунуть и толкать. Больно тебе, страшно – а вариантов нет. Испугаешься или пожалеешь, руку вытащишь – она тебе горло перегрызёт… Так тытерпи – и кулак толкай. В глотку, пока не сдохнет. Пойми: они все сейчас, как клещи, во власть намертво вцепились. Их теперь только с мясом сковырнуть можно!.. А уйти хочешь – уходи. Никто тебя не держит.
* * *
Катя снова выходит из автобуса и идёт на площадь знакомым маршрутом мимо разграбленного магазина. В руках у неё – большая сумка. На улице явно похолодало. Пасмурно. Ветер. Прохожие кутаются в куртки и плащи. Перед входом на площадь Катя натыкается на баррикаду. На ней – два парня в масках и касках, с битами.
- Стой! Тебе кого?
Катя. Мне Саша из двенадцатой палатки нужен.
- Сейчас узнаем. Жди.
Катя ждёт. В проулке она замечает огромный чёрный джип, возле которого стоят Помощник и Илья. Помощник без очков, в дорогом костюме, и теперь он почему-то совсем не похож на школьного учителя. Его подбородок решительно сжат, а глаза смотрят холодно и внимательно. Заметив Катю, Помощник поворачивается к ней спиной, но мы успеваем заметить, как он только что передал Илье пачку денег и какой-то небольшой предмет, завёрнутый в ткань, похожий на пистолет…
На вершине баррикады появляется Саша. Не без труда он спускается вниз. Саша небрит, на лице видны следы несмытой грязи. Рука забинтована после ожога. Он мало чем напоминает того парня в фартуке и домашних тапочках, которого мы помним по началу фильма. Катя ставит сумку на землю и обнимает Сашу за шею.
Катя. Устал?
Саша. Сама не видишь? Мы сейчас в суткипо два-три часа спим.
Катя. Может, ты хоть один день дома побудешь? Хочешь, я с Ильёй поговорю?
Саша. Не лезь не в своё дело.Я сам поговорить могу. Только не буду. Сейчас каждый час штурма ждём. Все люди на счету. Чем я лучше других?
Катя. А я пирог испекла. Яблочный. (Улыбается.)
Достаёт порезанный пирог из сумки и протягивает Саше.
Катя. Вкусный?
Саша. Вкусный… (Ест.)
Катя. А знаешь, я уже всё придумала. Когда это кончится, мы двух девочек родим. Или даже трёх… Лучше сразу. Так удобней. У меня в роду близняшкибыли! И станем по праздникам пироги печь. Все вместе. И я ещё подумала… Если корочка на нашем пироге будет получаться поджаристой и хрустящей, а яблоки внутри – нежными и сочными, мир тогда обязательно станет чуточку лучше… Согласен?!
Саша. Ты свитер серый принесла?
Катя. Принесла.
Катя достаёт из сумки Сашин свитер.
Саша. Не тот! Мне тёплый, с высоким горлом нужен!
Катя. Но ты же сказал – серый, который на полке, в шкафу…
Саша. А ты мозгами работать пробовала?! Я тёплый свитер просил, понимаешь?! А этот – тонкий, он светится весь! Я из-за тебя теперь должен всю ночь колотун в палатке ловить!
Саша в сердцах швыряет тонкий свитер на землю.
Катя молча встаёт, поднимает свитер и отряхивает его от пыли…
Саша спохватывается.
Саша. Ну, прости, котёнок! Прости психа…
Обнимает Катю.
Саша. Простила?
Катя сурово смотрит на Сашу, но в глазах её видны озорные искорки.
Катя. А я теперь тебя всегда прощать буду, - строго говорит она. - Всю жизнь. Разве ты не для этого меня замуж позвал?!
* * *
Майор идёт по площади с бутылкой пива. Слышатся приглушённые выстрелы. Майор подходит ближе. На пустыре, прикреплённые к стене, висят каска и бронежилет, имитирующие спецназовца. Илья стреляет в них из пистолета. За происходящим наблюдает Димка. На бронежилете раз за разом появляются вмятины.
Илья. Стрельнёшь, Майор? Класс покажешь?
Майор подходит, берёт из рук Ильи пистолет и внимательно его осматривает.
Илья. Солидная вещь…
Майор. Солидная… По голубям пальнуть можно. Если попадёшь – сразу наповал. Лучше любой рогатки… А броник ты с этой пукалки ни один не прошибёшь. Даже не пробуй.
Илья. Ты это серьёзно? А что же делать?
Майор. А ты думай. Думалку свою включай…
Протягивает пистолет обратно растерянному Илье и идёт дальше. Но через несколько шаговоборачивается.
Майор. В руку, в ногу стреляй. Или дырку в защите ищи. Щель. Пуля маленькая…
Майор уходит, попивая пиво. Илья, зажмурив один глаз, тщательно целится. Стреляет.
* * *
Сумерки. На площадку между палатками выходят несколько человек. На них балаклавы и причудливые маски – каких-то вампиров, маньяков и прочей нечисти. Они устанавливают барабаны и начинают в такт стучать по ним. Кто-то вместо барабана использует пустую бочку. Кто-то подыгрывает на волынке и фанатской дудке. Звуки складываются в мрачную, тягостную мелодию.
Невдалеке на ящиках сидят Саша и Илья. Видно, как оба устали.
Саша. Они что, всю ночь играть будут?
Илья. Штаб распорядился. Для поднятия духа…
Саша. Слушай, а ты хоть раз за это время у нас в универе был?
Илья. Не-а. Я на сессию забил давно. Потом обо всём думать буду. Не до того сейчас…
Саша. А я, когда мама заболела, академку взял…
Илья. Как там у вас с Катюхой? Нормально?
Саша. Нормально. Ссоримся, миримся. На прошлой неделе ко мне домой вещи перевезла.
Илья. Чувствует себя как?
Саша. Наверно, операция нужна будет. Деньги только подсобираем…
Илья достаёт из кармана толстую пачку денег и, не считая, даёт часть Саше. Саша удивлённо смотрит.
Саша. Что это?
Илья. Не парься! Кто-то здесь, как мы, стоять может. А кто-то деньгами помочь... Всё справедливо.
Саша, помедлив, берёт у Ильи деньги и прячет их в карман.
* * *
Глубокая ночь. Площадь. Где-то по-прежнему продолжают стучать барабаны. Усталый часовой в маске, у костра, чтобы не заснуть, перебирает аккорды гитары. Сейчас они звучат резко, почти агрессивно:
Повторяется шёпот,
Повторяем следы.
Никого ещё опыт
Не спасал от беды!
О, доколе, доколе,
И не здесь, а везде
Будут Клодтовы кони
Подчиняться узде?!
Внутри палатки темно. Борис и Илья лежат на соседних матрасах.
Борис (негромко). Не спишь, Илья?
Илья. Не сплю.
Слова песни доносятся до них с улицы.
И всё так же, не проще,
Век наш пробует нас –
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь,
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь
В тот назначенный час?!
Где стоят по квадрату
В ожиданьи полки –
От Синода к Сенату,
Как четыре строки?!
Борис. А знаешь, выйти – легко. Уйти трудно… (Смотрит на спящего Майора, который богатырски храпит.) Майор вон до сих пор с войны своей вернуться не может. Знаешь, последнее время проснусь в палатке посреди ночи - и понять не могу: где я, кто эти люди вокруг, зачем мы здесь…
Илья. Я здесь, потому что я – человек. И они (показывает на спящих) здесь, потому что люди, а не рабы. И рабами уже никогда не будут. Всё просто, Борь.
Борис. А разве можно бытьсвободным, еслиненавидишь?! Ведь унас внутри, кроме ненависти, наверно, уже ничего не осталось… Свобода – это когда на душе радостно, легко. Когда тишина… (Прислушивается к отдалённым звукам барабанов.) Когда трава в поле, колокол звонит... Знаешь, когда колокол звонит – вокруг сразу так тихо, спокойно становится…
Илья размышляет. Полог палатки резко распахивается и в проходе появляется встревоженное лицо часового:
- Вставайте!!Менты на штурм пошли!!
* * *
Площадь становится похожа на растревоженный муравейник. Все выбегают из палаток, надевают шлемы, ищут оружие, бестолково толкаются. Через баррикаду небольшими группами уверенно переваливают чёрные фигурки спецназовцев. Навстречу им летят коктейли Молотова. Но прежнего эффекта нет. При попадании силовики гасят их из огнетушителей. Только баррикада вспыхивает и начинает гореть в нескольких местах. Кажется, остановить движение спецназа невозможно. Кто-то из активистов уже начинает пятиться прочь.
- Куда??!! Назад!! Не отступать!! – на площади чувствуется приближение паники.
Неожиданно раздаётся выстрел. Затем ещё. Мелькает лицо Ильи, целящегося из своего пистолета. Кто-то стреляет рядом. Несколько тёмных фигурок падают и замирают неподвижно. Остальные останавливаются, подхватывают упавших и начинают отступать за баррикаду. Тем временем баррикада продолжает гореть в нескольких местах. Огонь разгорается всё сильнее. Вскоре противники оказываются разделены между собою сплошной стеной огня. Они замирают длинными шеренгами перед горящим пламенем и ждут, не имея возможности предпринять пока никаких активных действий.
* * *
Горящая баррикада крупным планом, только теперь уже на экране телевизора. Плазменный экран компьютера, перед которым в Сашиной квартире в сером свитере без горлышка сидит Катя. Её глаза неотрывно следят за происходящим. На столе – фотография Сашиной матери с траурной каймой. Ещё не старая женщина оценивающе смотрит с неё на свою будущую невестку. Голос за кадром вещает:
- …Сегодня ночью, при попытке правоохранителей очистить площадь, демонстранты впервые применили огнестрельное оружие, тем самым окончательно поставив себя вне закона. Среди сил спецназа имеются убитые и раненые. В связи с происходящим в городе вводится чрезвычайное положение…
Картинка меняется. По телевизору видна площадь, по которой спешат к баррикадам новые силы активистов. Знакомая журналистка ведёт репортаж с передовой. Старый большой телевизор стоит на тумбочке в маленькой, плохо обставленной комнате. На стуле сидит женщина лет 45-50. Её волосы растрёпаны. Глядя на экран, она улыбается доброй, блаженной улыбкой. Чувствуется, что женщина немного не в себе. На стене висит фотография бравого молодого парня в милицейской форме, похожего на одного из игравших в шахматы спецназовцев. Телевизор какое-то время работает без звука. Женщина встаёт, подходит к нему и стучит сверху. Появляется звук.
- …Мы видим, что сейчас все, кто может, спешат на площадь. Мы понимаем, что в эти минуты решается судьба страны. Мы понимаем, что в эти минуты творится история… Надо выстоять… Надо выстоять любой ценой… Ни шагу назад!..
Кухня «хрущёвки». Под потолком – маленький телевизор. Не убрано. За столом сидит женщина с крупными формами и грустными глазами. На руке её – гипс. Она пьёт пиво, наливая из бутылки в стакан, и слушает репортаж. На экране - подъезжающие к баррикадам автобусы со спецназом, из которых выходят силовики и присоединяются к уже стоящим товарищам. Многие вооружены винтовками.
- Правоохранителям роздано огнестрельное оружие. Они официально получили право при необходимости стрелять на поражение. В настоящее время проводится перегруппировка сил перед окончательной зачисткой площади, подтягиваются резервы. Все уверены, что уже к утру город сможет начать жить нормальной жизнью…
Огромный, на всю стену плазменный экран. Богато обставленная гостиная большого дома. Везде в беспорядке разбросаны вещи. На экране – горящие баррикады и журналистка, продолжающая репортаж.
- Для всех этих людей свобода – превыше всего. Ради неё они готовы…
Мажор в раздражении выключает телевизор, вырвав вилку из розетки, и в спешке застёгивает последний чемодан. Он накидывает на плечи жены тёплый платок и выходит с ней из дома. Дорогой дистанционный замок почему-то не срабатывает. Мажор делает несколько попыток, затем бросает всё, садится с женой в машину и резко трогает с места. Дверь распахивается, открывая широкий коридор брошенного дома. На пороге стоит дорогая коляска, в которой уже никогда не будет плакать ребёнок…
* * *
Ночь. По разные стороны горящей баррикады стоят демонстранты и силовики. Лиц нет. Вместо них мы видим либо забранный наглухо шлем спецназовца, либо причудливые головные уборы активистов. У одних – армейские каски и балаклавы, у других – стилизованные шлемы викингов, у третьих – мотоциклетные шлемы с изображением каких-то монстров. Только Борис и Майор стоят с открытыми лицами. В руках у многих, с той и другой стороны, кроме традиционных щитов и дубинок – огнестрельное оружие. У спецназа - винтовки, у активистов - пистолеты и обрезы. Все ждут, пока немного отступит огонь, чтобы кинуться друг на друга. На площади не перестают бить барабаны, выть волынки, сливаясь в тревожную, навевающую ужас какофонию…
Майор. Сейчас, сейчас… Ещё догорит немного… - Майор облизывает пересохшие губы. Он без каски и без какой-либо защиты. Из оружия у него – только штакетина, выломанная из частокола кафе. –Тогда или они пойдут, или мы пойдём. В валгаллу рабов не берут…
В баррикаде всё яснее проступает свободный от пламени участок, через который враги уже отчётливо видят друг друга.
С площади слышен истеричный голос:
- Эй, менты! Кровавые шуцманы режима! Нет вам прощения!
Раздаётся выстрел. Словно по команде противники бросаются друг на друга. С высоты птичьего полёта видно, как чёрная масса спецназа вливается на площадь, пролагая себе путь среди пёстрой толпы активистов. Завязывается жестокая рукопашная. В этом месиве уже не видно никого из знакомых нам героев. Бьются стенка на стенку, бьются один на один, кто чем может. Всё чаще звучат выстрелы. Не прекращают бить барабаны и выть волынки. И в какой-то миг, то ли под влиянием звучащей музыки, то ли из-за головных уборов активистов залитая дымом и огнём площадь становится похожа на картину ада какого-то средневекового художника, где от людей не осталось уже ничего человеческого, только звериная ярость, страх и боль… На возвышении за происходящим наблюдает Помощник Депутата. Ветер развевает полы его плаща. В темноте Помощник похож на огромную хищную птицу из детских сказок.
Вблизи исход боя не ясен. Но с высоты мы видим, что активистов много, слишком много для успешной атаки силовиков. Движение спецназа останавливается, захлёбываясь в людском море, затем обращается вспять – и вот уже пёстрая масса вытесняет чёрный спецназ в проём баррикады и продолжает гнать их дальше, по улицам.
Звуки боя постепенно становятся тише. Остаётся пустынная площадь, усеянная лежащими вперемешку телами активистов и силовиков. Большинство лежат неподвижно. На переднем плане – догорающая баррикада. Собственно, через неё мы и видим сейчас площадь. Мелькают языки пламени, потрескивают горящие доски, среди огня – рогатая каска, попавшая сюда в ходе сражения… И кажется: это викинги разожгли здесь свой огромный погребальный костёр…
* * *
Прозрачное голубое небо, неожиданное и слепящее после мрака последних сцен. Тишина. Вдали - поле, покрытое травой, церковь. Звук колокола. Кладбище. Свежая могила. Фотография счастливого, улыбающегося Бориса в траурной рамке. Возле могилы на лавочке сидят Саша, Катя, и Андреич. Илья, Димка и Майор расположились прямо на земле. Голова Майора перебинтована. Открыта бутылка водки, на газете – закуска, в руках пластиковые стаканчики.
Саша. Отец два дня рыдал, не переставая… Скорая под их подъездом все эти дни простояла… На кладбище уже спокойней было. Видно, вкололи ему что-то с утра. А мать – молодец, держалась…
Андреич. Хорошо, хоть сестра у Борьки осталась. А вообще – это ж умом тронуться можно – детей хоронить…
Димка. А я думаю, всех этих мразей, которые в людей стреляли, нельзя просто к стенке поставить. Их надо колесовать, как в средние века.
Майор. Чего?
Димка. Это значит –все кости перебить – и на площади оставить. И чтоб матери убитых в глаза им смотрели. Тогда справедливо будет.
Майор. Так Президент наш сбежал. И кто с ним – тоже сбежали. Где найдёшь?! Тю-тю, ищи ветра в поле…
Илья. Найдём мудаков. Всех найдём. Не откупятся. Теперь всё по-другому будет.
Выпивают, не чокаясь. Катя морщится и отставляет стаканчик. На аллее появляется одетая во всё чёрное женщина. Она останавливается перед могилой и смотрит на сидящих добрым внимательным взглядом. Мы узнаём в ней мать спецназовца, которую раньше видели перед телевизором.
- Мальчики, а вы почему на земле сидите? Простудитесь! Встаньте немедленно!
Под её пристальным взглядом Илья и Димка медленно встают, и даже Майор пересаживается на корточки.
- Вот так, молодцы, - радуется женщина. А у меня, мальчики, Павлик мой из школы не вернулся. Третий день не приходит, бегает где-то, обормот. Вы, если встретите его, скажите, пусть домой идёт, а то мамка уши надерёт…
Все молчат. Илья отводит в сторону глаза. Подбегает взволнованная девушка.
- Надежда Павловна, я вас везде ищу! Идёмте, идёмте со мной.
Надежда Павловна продолжает ласково смотреть на стоящих ребят.
Девушка наклоняется и что-то оживлённо шепчет ей на ухо. Та немного теряется:
- Вы, мальчики, извините меня, если что…
Она позволяет девушке взять себя под руку и идёт назад по аллее. Но через несколько метров останавливается и снова на секунду оборачивается:
- А Пашку встретите - так и скажите:мамка уши надерёт!
Повисает долгая пауза.
Андреич. А я сегодня – домой! Вроде, работа появилась. Соседи дом строить собрались. В прорабы зовут. Хорошее дело. А то я без работы устал совсем…
Илья. Завтра митинг на площади. В честь победы. А после в муниципальную гвардию записывать будут. Она теперь - вместо милиции. Мы с Димкой в один отряд собираемся.Надо дальше новую страну строить. А ты, Сашок, как? С нами?
Саша. Конечно…
Илья. А ты, майор?
Майор. Мне вчера жена звонила. Поговорили… Простила, вроде, вернуться зовёт. Поеду, посмотрю. Вдруг ещё выйдет что... А нет– меня здесь всегда примут.
Снова разливают и молча, не чокаясь, пьют. Вдали опять начинает тихо звонить колокол.
* * *
Та же улица, что и в начале фильма. Два рабочих клеят на рекламный щит новый плакат с изображением Депутата. Виден слоган «Это наша общая победа!». Лицо Депутата вдохновенно и значительно, но что-то в нём неуловимо напоминает ушедшего Президента… По улице, в направлении к площади, небольшими группами идут митингующие. Большинство лиц угрюмо и неприветливо. Они мало походят на ту восторженную, праздничную толпу, которая штурмовала площадь в начале фильма. От происходящего почему-то веет тревогой и тоской. Много подростков. Время от времени кто-то из них начинает пронзительно бить в барабан или дудеть в фанатскую дудку. Погода хмурится. Вот-вот начнёт срываться дождь. Машин не видно. Вокруг - следы недавних боёв. Витрина магазина детских товаров наглухо забита фанерой. Ветер несёт по улице обрывки бумаги, целлофановые пакеты и прочий мусор, оставшийся после баррикад. Среди идущих в толпе появляются Саша и Катя. Как и в первой сцене, лицо Саши задумчиво и напряжено. Поравнявшись с уличным кафе, владелец которого рискнул в это время выставить несколько столиков на улицу, Саша останавливается.
Саша. Давай кофе дёрнем, что ли. У меня с утра совсем башка раскалывается…
За столиками никого нет, кроме знакомой нам пары богемного вида из соседнего дома. Саша помогает сесть Кате, заходит в кафе, через короткое время выходит оттуда с двумя чашками кофе и ставит их на стол. Пьют молча. Мимо продолжают идти группы митингующих. Один из подростков оборачивается в сторону кафе и пронзительно дует в футбольную дудку. Девушка за соседним столом вздрагивает и ставит на стол поднесённую к губам чашку.
- Господи, да когда же это быдло уже успокоится?! Эдик, пошли отсюда, я хочу где-нибудь нормально поесть.
- Лера, расслабься, - парень смотрит на дорогие часы. – Как я понимаю, у них митинг. Скоро стадо соберётся в своём стойле.
Саша вдруг резко оборачивается к говорящим.
Саша. Эй вы! А ну повторите, что сказали!
Эдик аккуратно кладёт на тарелку вилку и нож.
Эдик. Мы с моей коллегой выразили надежду, что в ближайшее время группы митингующих, в силу объективных обстоятельств, перестанут дефилировать улицами нашего города…
Саша встаёт, делает несколько шагов и нависает над их столиком.
Саша. Я сказал, повтори!
Эдик обмакивает губы салфеткой, встаёт и делает шаг навстречу.
Он заметно выше Саши и шире его в плечах.
Эдик. Насколько мне известно, молодой человек, новая власть декларирует свободу высказывания как неотъемлемое право…
Саша хватает противника за грудки. Эдик легко, профессионально освобождается и швыряет Сашу на землю.
Эдик. Отвали, придурок!
Саша поднимается и снова кидается вперёд. Эдик подсечкой опять сбивает его с ног.
Эдик. Отвали, сказал…
Оказавшись на земле, Саша вдруг замечает кусок арматуры, оставшейся здесь после недавних боёв. Схватив оружие, Саша кидается на врага. Тот пробует защититься, ударив навстречу ногой, но цепляет столик и попадает по арматуре. Слышен хруст и глухой вскрик. Противник падает, а Саша кидается добивать, нанося удары ногами и прутом. Эдик не сопротивляется, пытаясь только прикрыть голову руками. За столом с расширенными от ужаса глазами сидит Лера.
Катя. Са-а-аша!!! Катя с отчаянным воплем повисает у него на руке.
Саша. Уйди!! Он отталкивает её с безумными, ничего не видящими глазами.
Катя падает, но поднимается и снова повисает на Саше.
Катя. Са-аша!! Ты же убьёшь его!!
В какой-то миг Катин крик приводит Сашу в себя. Он роняет на землю арматуру и бессмысленно оглядывается вокруг. Эдик со стоном отползает в сторону, волоча сломанную ногу. К нему кидается Лера и пытается помочь встать.
Лера. Подонок, господи, какой подонок, - едва слышно шепчет она.
Катя. Саша, Сашенька… Милый… Родной… - причитаетКатя. Она обнимает Сашу, целует и гладит его по голове. – Пошли домой, Сашенька, пошли домой…
Катя с Сашей медленно выходят из кафе и движутся по улице. Навстречу группами спешат на митинг демонстранты. Неясно слышатся звуки речи первого оратора. Народ скандирует в ответ «Да-а-а!», «Не-е-ет!». Взрываются фейерверки. После стычки Саша идёт, слегка прихрамывая и опираясь на Катину руку. Людские волны то совсем скрывают их из вида, то выпускают на свободу под звуки мелодии из начала фильма, звучащей где-то вдали. Они идут долго, по уличному тротуару, навстречу толпе, спешащей к площади. Идут домой…
КОНЕЦ.
|
ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ
